А крыльев мало и корма мало

шагает по небу, швыряя тучи
ступнями плотно ушедшими в осень.
он помнит как раньше бывал летучим,
а это много больней, чем вовсе

не знать полета. банально-жалок
его прозрачный профиль на фоне
портьер… я что-то в себе нажала
и звук исчез.
2002/03/12

глаза разбиваются о весеннее
и пляшут джигу в прозрачном мареве.
мартовской кошкой вопит о семени
каждая жила природы-матери.

мне пьяно от жидкого электричества
твоих недомолвок… а воздух бешено
терзает ноздрю, и хочется стричь его
косички тяжелые. русо-бежевый

солнца обрывок на подоконнике
кромсают, как хлеб, сослуживцы… кажется
никто не наестся, случатся колики
от перееданья весны. для каждого

лекарством – любовные перепалочки:
паленым пахнуть – не то, что жареным!
и под руку бродят по марту парочки,
и топчут март, и по-женски мне жаль его…
2002/03/12

ты вырываешь из горла шепот;
я выбираю крик.
чтобы чулок отношений штопать –
руку держи внутри.
пальцами чувствуй как нитки стерты
от долгих прогулок по углям и стеклам;
как рвется при каждом шажочке шов
от кесарева. большой
и болезненный, сколько бы время не ело
мое, потерявшее тело, тело.
мое, потерявшее пыл, тепло
и лоск потерявший – лоб.
2002/03/12

я не стану двигать вперед эпоху,
если мне не заплатят. и это – честно.
кроме денег эпохе заметно по хуй
все. и меня всерьез беспокоит чем за-
платить за лекарства, которых надо
много: бабушка, видишь ли, вянет-тлеет.
а еще мне хочется винограда.
и босыми пятками по аллее.
2002/03/14

от записки в глазах – рябь.
электронной латиницы ртуть
с жидким запахом октября
почему-то застряла тут.

как в ботинке камушек, как
заусеночка на большом.
откровенно горит щека:
поминай меня лихом. шелк

электронных твоих фраз
намотаю на пальчик. как?
как получится. как раз –
и запуталась. в женихах.
2002/03/19

я раньше любила – как пахнет мама;
и тосковала по ней до визга.
трясусь в прохладном трамвае марта,
на зыбком поручне птицей висну.

я не привыкла к москве. и это
диагноз тихой периферии.
ну, нате строчку (толкаю enter):
перины, рифы, ревмиры, риги…

…регаты, ривкины, ревматизмы,
ребята с фигами по карманам…
на зыбком поручне птицей висну,
а крыльев мало и корма мало,

и крошки солнечные с бордюра
сметает дворник тугой метелкой.
я раньше многих любила. дура
была. а стала обычной теткой.
2002/03/19

забавно: раз не накрасишь рот,
и сразу спрашивают – больна?

ребенком теплых чужих широт
небо валится в пальцы нам.
сахарное, черт подери,
а раскусишь – по нёбу лед…,
но другого способа – что внутри? –
я еще не усвоила.
2002/03/20

память ласковей песка:
завитки твоих истерик
льнут покорно, мягко стелют –
жалко бить, но жестко спать
на тебе. твой бледный рот
пахнет обморочным зноем,
выбирая имя «зоя»…
я люблю его нутро,
чуть поджаренное криком,
чуть понеженное мной,
теплое, как воздух крита
золотой и жестяной.
пьяное от саперави,
от слюны другого рта…

так целуются пираньи:
жжет гортань.
2002/03/28

еще немного – я стану влюбляться в утра,
в прожорливый запах кофе, в плач младенца соседки,
в выстрелы солнца по окнам, в удары метлы по урнам,
которые чистит выносливый дворник, во всех их
звенящие писки. в ворчанье мамы за стенкой,
в твои полусонные бредни, в мои кошмары.
и снова, черт подери, в плач младенца соседки,
и, знаешь, наверное, в сладенький запах шмали.
я буду влюбляться в женщин, в мужчин и даже
в мобильный звонок за которым живет твой уставший голос;
в меня непокинувших – раз, и – два – в меня покидавших,
но после вернувшихся – три. в откровенно-порнушно-голый
лес, недовесенний. и этим особенно мерзкий
мне, урбанистически-гибкой даже на шпильках.
и, все же влюблюсь в гостиничный одноместный
с видом на небо.
2002/03/29

Матросская шапка,
Веревка в руке,
Тяну я кораблик
По быстрой реке

И скачут лягушки
За мной по пятам
И просят меня:
– Прокати, капитан!
 

У меня живет козленок,
Я сама его пасу.
Я козленка в сад зеленый
Рано утром отнесу.

Он заблудится в саду –
Я в траве его найду.
 

Левой, правой!
Левой, правой!
На парад
Идет отряд.
На парад
Идет отряд.
Барабанщик
Очень рад:

Барабанит,
Барабанит
Полтора часа
Подряд!

Левой, правой!
Левой, правой!
Барабан
Уже дырявый!
 

Был сынок у маменьки –
Медвежонок маленький.
В маму был фигурою –
В медведицу бурую.

Уляжется медведица
Под деревом, в тени,
Сын рядом присоседится,
И так лежат они.

Он упадет. – Ах, бедненький! –
Его жалеет мать. –
Умнее в заповеднике
Ребенка не сыскать!

Сыночек дисциплины
Совсем не признает!
Нашел он мед пчелинный –
И грязной лапой в мед!

Мать твердит:
– Имей в виду –
Так нельзя хватать еду!
А он как начал чавкать,
Измазался в меду.

Мать за ним ухаживай,
Мучайся с сынком:
Мой его, приглаживай
Шерстку языком.

Родители беседуют –
Мешает он беседе.
Перебивать не следует
Взрослого медведя!

Вот он примчался к дому
И первым влез в берлогу –
Медведю пожилому
Не уступил дорогу.

Вчера пропал куда-то,
Мамаша сбилась с ног!

Взъерошенный, лохматый
Пришел домой сынок
И заявляет маме:
– А я валялся в яме.

Ужасно он воспитан,
Всю ночь ревет, не спит он!
Он мать изводит просто.
Тут разве хватит сил?

Пошел сыночек в гости –
Соседку укусил,
А медвежат соседки
Столкнул с высокой ветки.

Медведица бурая
Три дня ходила хмурая,
Три дня горевала:
– Ах, какая дура я –
Сынка избаловала!

Советоваться к мужу
Медведица пошла:
– Сынок-то наш все хуже,
Не ладятся дела!

Не знает он приличий –
Он дом разрушил птичий,
Дерется он в кустах,
В общественных местах!

Заравел в ответ медведь:
– Я причем тут, женка?
Это мать должна уметь
Влиять на медвежонка!
Сынок – забота ваша,
На то вы и мамаша.

Но вот дошло и до того,
Что на медведя самого,
На родного папу,
Мишка поднял лапу!

Отец сердито воя,
Отшлепал сорванца.
(Задело за живое,
Как видно, и отца.)

А медведица скулит,
Сына трогать не велит:
– Бить детей недопустимо!
У меня душа болит…

Нелады в семье
Медвежей –
А сынок
Растет невежей!

Я знаю понаслышке,
И люди говорят,
Что такие мишки
Есть среди ребят.
 

Мы вчера играли в стадо,
И рычать нам было надо.
Мы рычали и мычали,
По-собачьи лаяли,
Не слыхали замечаний
Анны Николаевны.

А она сказала строго:
– Что за шум такой у вас?
Я детей видала много –
Таких я вижу в первый раз.

Мы сказали ей в ответ:
– Никаких детей тут нет!
Мы не Пети и не Вовы –
Мы собаки и коровы!

И всегда собаки лают,
Ваших слов не понимают.
И всегда мычат коровы,
Отгоняя мух.

А она в ответ: – Да что вы?
Ладно, если вы коровы,
Я тогда пастух.
И прошу иметь в виду:
Я коров домой веду!
 

– Ах ты, девочка чумазая,
Где ты руки так измазала?
Черные ладошки;
На локтях –
Дорожки.

– Я на солнышке
Лежала,
Руки кверху
Держала.
Вот они и загорели.

– Ах ты, девочка чумазая,
Где ты носик так измазала?
Кончик носа черный,
Будто закопченый.

– Я на солнышке
Лежала,
Нос кверху
Держала.
Вот он и загорел.

– Ах ты, девочка чумазая,
Ноги в полосы измазала,
Не девочка,
А зебра,
Ноги – как у нeгрa.

– Я на солнышке
Лежала,
Пятки кверху
Держала.
Вот они и загорели.

– Ой ли, так ли?
Так ли дело было?
Отмоем все до капли.
Ну-ка, дайте мыло.
Мы ее ототрем.

Громко девочка кричала,
Как увидела мочалу,
Царапалась,
Как кошка:
– Не трогайте
Ладошки!
Они не будут белые:
Они же загорелые. –
А ладошки-то отмылись.

Оттирали губкой нос –
Разобиделась до слез:
– Ой, мой бедный носик!
Он мыла не выносит!
Он не будет белый:
Он же загорелый. –
А нос тоже отмылся.

Отмывали полосы –
Кричала громким
Голосом:
– Ой, боюсь щекотки!
Уберите щетки!
Не будут пятки белые,
Они же загорелые. –
А пятки тоже отмылись.

– Вот теперь ты белая,
Ничуть не загорелая.
Это была грязь.
 

Я не знал, что я расту
Все время, каждый час.
Я сел на стул –
Но я расту,
Расту, шагая в класс.

Расту,
Когда гляжу в окно,
Расту,
Когда сижу в кино,
Когда светло,
Когда темно,
Расту,
Расту я все равно.

Идет борьба
За чистоту,
Я подметаю
И расту.

Сажусь я с книжкой
На тахту,
Читаю книжку
И расту.

Стоим мы с папой
На мосту,
Он не растет,
А я расту.

Отметку ставят мне
Не ту,
Я чуть не плачу,
Но расту.

Расту и в дождик,
И в мороз,
Уже я маму
Перерос!
 

Мне теперь не до игрушек –
Я учусь по букварю,
Соберу свои игрушки
И Сереже подарю.

Деревянную посуду
Я дарить пока не буду.
Заяц нужен мне самой –
Ничего, что он хромой,

А медведь измазан слишком…
Куклу жалко отдавать:
Он отдаст ее мальчишкам
Или бросит под кровать.

Паровоз отдать Сереже?
Он плохой, без колеса…
И потом, мне нужно тоже
Поиграть хоть полчаса!

Мне теперь не до игрушек –
Я учусь по букварю…
Но я, кажется, Сереже
Ничего не подарю.

Рано, рано утречком
Вышла мама-уточка
Поучить утят.

Уж она их учит, учит!
– Вы плывите, ути-ути,
Плавно, в ряд.

Хоть сыночек не велик,
Не велик,
Мама трусить не велит,
Не велит.

– Плыви, плыви,
Утеныш,
Не бойся,
Не утонешь.
 

Мы целое утро
Возились с ростками,

Мы их посадили
Своими руками.

Мы с бабушкой вместе
Сажали рассаду,

А Катя ходила
С подругой по саду.

Потом нам пришлось
Воевать с сорняками.

Мы их вырывали
Своими руками.

Таскали мы с бабушкой
Полные лейки,

А Катя сидела
В саду на скамейке.

– Ты что на скамейке
Сидишь, как чужая?

А Катя сказала:
– Я жду урожая.
 

Жил на свете самосвал,
Он на стройке побывал,
Подкатил с утра к воротам.
Сторожа спросили: – Кто там? –
Самосвал ответил так:
– Я привез отличный шлак.

Молодчина самосвал,
Где он только не бывал!
Он кирпич возил и гравий,
Но, увы, застрял в канаве!

Буксовал он, буксовал,
Еле вылез самосвал.
Говорит:- Меня не троньте,
Я сегодня на ремонте.
У меня помята рама!

-Алексей! – сказала мама.-
Ты успел в канаву влезть?

Дело в том, что самосвалом
Был Алеша, славный малый.
Сколько лет ему?
Лет шесть!

Самосвал сигналит громко:
– У меня сейчас поломка,
Но с утра я снова в путь.
– Хорошо, – сказала мама, –
Но пока Алешей будь!
Молока попьешь, и спать!
Что ж, пришлось Алешей стать!

Где Алеша? Спит уже,
Дома спит, не в гараже.
 

Мы не заметили жука
И рамы зимние закрыли,
А он живой,
Он жив пока,
Жужжит в окне,
Расправив крылья…

И я зову на помощь маму:
– Там жук живой!
Откроем раму!
 

Дело было в январе,
Стояла елка на горе,
А возле этой елки
Бродили злые волки.

Вот как-то раз
Ночной порой,
Когда в лесу так тихо,
Встречают волка под горой
Зайчата и зайчиха.

Кому охота в Новый год
Попасться в лапы волку!
Зайчата бросились вперед
И прыгнули на елку.

Они прижали ушки,
Повисли, как игрушки.
Десять маленьких зайчат
Висят на елке и молчат –

Обманули волка.
Дело было в январе, –
Подумал он, что на горе
Украшенная елка.
 

Лиф на байке,три фуфайки,
На подкладке платьице.

Шарф на шее, шаль большая,
Что за шарик катится?
Сто одежек, сто застежек.
Слова вымолвить не может.

“Так меня закутали,
Что не знаю, тут ли я?”
 

Как большой сидит Андрюшка
На ковре перед крыльцом.
У него в руках игрушка –
Погремушка с бубенцом.

Мальчик смотрит – что за чудо?
Мальчик очень удивлен,
Не поймет он: ну откуда
Раздается звон?
 

Кто, кто
В этой комнате живет?
Кто, кто
Вместе с солнышком встает?

Это Машенька проснулась,
С боку на бок повернулась
И, откинув одеяло,
Вдруг сама на ножки встала.

Здесь не комната большая –
Здесь огромная страна,
Два дивана-великана,
Вот зеленая поляна –
Это коврик у окна.

Потянулась Машенька
К зеркалу рукой,
Удивилась Машенька:
«Кто же там такой?»

Она дошла до стула,
Немножко отдохнула,
Постояла у стола
И опять вперед пошла.

Стала Маша подрастать.
Надо дочку воспитать.
Есть у Маши дочка –
Ей скоро пол годочка.

Она лежит не плачет,
Глаза от света прячет.
Чтоб у нас она спала,
Снимем лампу со стола.
 

Щенка кормили молоком,
Чтоб он здоровым рос.
Вставали ночью и тайком
К нему бежали босиком –
Ему пощупать нос.

Учили мальчики щенка,
Возились с ним в саду,
И он, расстроенный слегка,
Шагал на поводу.

Он на чужих ворчать привык,
Совсем как взрослый пес,
И вдруг приехал грузовик
И всех ребят увез.

Он ждал: когда начнут игру?
Когда зажгут костер?
Привык он к яркому костру,
К тому, что рано поутру
Труба зовет на сбор.
И лаял он до хрипоты
На темные кусты.

Он был один в саду пустом,
Он на террасе лег.
Он целый час лежал пластом,
Он даже не хотел махать хвостом,
Он даже есть не мог.

Ребята вспомнили о нем –
Вернулись с полпути.
Они войти хотели в дом,
Но он не дал войти.

Он им навстречу, на крыльцо,
Он всех подряд лизал в лицо.
Его ласкали малыши,
И лаял он от всей души.
 

Тронь ее нечаянно –
Сразу:  – Караул!
Ольга Николаевна,
Он меня толкнул!

 – Ой, я укололась! –
Слышен Сонин голос. –
Мне попало что-то в глаз,
Я пожалуюсь на вас!

Дома снова жалобы:
 – Голова болит…
Я бы полежала бы –
Мама не велит.

Сговорились мальчики:
 – Мы откроем счет:
Сосчитаем жалобы –
Сколько выйдет в год?

Испугалась Сонечка
И сидит тихонечко.
 

Что болтунья Лида, мол,
Это Вовка выдумал.
А болтать-то мне когда?
Мне болтать-то некогда!

Драмкружок, кружок по фото,
Хоркружок – мне петь охота,
За кружок по рисованью
Тоже все голосовали.

А Марья Марковна сказала,
Когда я шла вчера из зала:
«Драмкружок, кружок по фото –
Это слишком много что-то.
Выбирай себе, дружок,
Один какой-нибудь кружок.»

Ну, я выбрала по фото…
Но мне еще и петь охота,
И за кружок по рисованью
Тоже все голосовали.

А что болтунья Лида, мол,
Это Вовка выдумал.
А болтать-то мне когда?
Мне болтать-то некогда!

Я теперь до старости
В нашем классе староста.
А чего мне хочется?
Стать, ребята, летчицей.

Поднимусь на стратостате…
Что такое это, кстати?
Может, это стратостат,
Когда старосты летят?

А что болтунья Лида, мол,
Это Вовка выдумал.
А болтать-то мне когда?
Мне болтать-то некогда!

У меня еще нагрузки
По-немецки и по-русски.
Нам задание дано –
Чтенье и грамматика.
Я сижу гляжу в окно
И вдруг там вижу мальчика.

Он говорит: «Иди сюда,
Я тебе ирису дам».
А я говорю: «У меня нагрузки
По-немецки и по-русски»
А он говорит: «Иди сюда,
Я тебе ирису дам».

А что болтунья Лида, мол,
Это Вовка выдумал.
А болтать-то мне когда?
Мне болтать-то некогда!

Ку-ка-ре-ку!
Кур стерегу.
Кудах-тах-тах!
Снеслась в кустах.
Мур-мур-мур,
Пугаю кур!
Ам-ам! Кто – там?
Кря-кря-кря!
Звтра дождь с утра!
Му-му-му!
Молока кому?

Зайка сидит в витрине.
Он в серенькой рубашке из плюша.
Сделали серому зайке
Слишком большие уши.

В плюшевой шубке серой
Сидит он, прижавшись к раме.
Ну как тут казаться храбрым
С такими большими ушами?

Смешной цветок поставлен в вазу!
Его не полили ни разу,
Ему не нужно влаги,
Он сделан из бумаги.

А почему такой он важный?
А потому, что он бумажный!