А не нравится кому поцелует пусть корму

“Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь”

100 часть

Предыдущая часть

Начало

https://www.firestock.ru/devushka-na-skame-girl-on-the-bench/

Глаза Ольги Павловны сначала потемнели, затем в них светлячками зажглись два огонька. Два очень опасных огонька.

Их издалека приметил Рогинский, тоже неприятно удивленный появлением жены.

Краем глаза следя за Николаевой, которая на автомате продолжала улыбаться гостям, зорко следящим в свою очередь за дверью, где слуги заканчивали накрывать столы к обеду, Павел Аполлонович стал продвигаться к безмятежно скалящейся супруге, чтобы вытолкнуть ее вон.

В это же время взгляд с другой стороны зала раскидывал с ненавистью толпу, которая то скрывала полностью, то неожиданно расступалась, открывая для злости и тупого, до безмолвного рыка, отчаяния Машу с пылающими щеками и обескураженно-мечтательным выражением лица.

«Ненавижу, гадина, как же я тебя ненавижу! Ты одна во всем виновата. Испортила все. Разрушила, растоптала. Ненавижу».

В теплом одеяле своих мыслей Маша не почувствовала, что кто-то рвется к ней в душу, чтобы растерзать ее на месте. Она не видела и не слышала никого и ничего, кроме слов в своей голове: «Вы выйдете замуж за другого… за меня… Это ожерелье достанется моей невесте… Оно ваше…».

Маша нежно погладила жемчуга на своей шее. Они точно ласкали ее, как руки Николаева, которые еще недавно заставляли гореть и холодеть Машу одновременно.

Маша не удержалась, обернулась и увидела его. Николаев вошел чуть позже, чтобы не компрометировать ее, и теперь следовал тенью поодаль. По его невозмутимому лицу невозможно было угадать, какие мучения он испытывал в этот момент, гадая, что же все-таки значили ее последние слова. Она никак не высказала своих чувств, не ответила на его поцелуй, отстранилась, сбежала. Неужели его постигла участь всех остальных ее поклонников? Неопределенность душила его, как змея, все плотнее обвиваясь вокруг шеи. И вот небрежный взгляд в его сторону. Что в нем — равнодушие? Нет, презрение. Он оказался для нее таким же, как все. Но как побороть желание догнать ее и хотя бы прикоснуться? Пусть и в последний раз…

-Кушать подано, – провозгласил высокий слуга в белоснежном парике, распахивая дверь в гастрономический рай. Он долго репетировал эту фразу и был безмерно горд оказанной ему честью.

Зал оживился, ропот чуть утомленных танцами господ стал веселее, игривей. Кавалеры расхватали дам и старались изо всех сил не слишком заметно ускоряться в сторону ярко освещенной столовой, где их ждал ломящийся от яств стол, призванный удивить соседей роскошью и щедростью хозяев.

Рогинский до прихода жены намеревался сопровождать на правах главного гостя Ольгу Павловну, однако теперь ему пристало быть рядом с Еленой Дмитриевной. Только когда он добрался до того места, где видел ее в последний раз, супруга то ли назло, то ли по рассеянности, то ли по естественным причинам исчезла, будто и не было ее вовсе.

«Зараза», – выругался Рогинский и бросился искать Ольгу Павловну, но та уже вплывала в столовую под руку с лоснящимся от внезапного счастья господина Собакина.

«Зараза»,- повторил Рогинский опять. Ничего не оставалось, как склониться почтительно перед пожилой дамой, чью внучку увлек к еде тот самый военный, что вальсировал с неприятной родственницей Николаевых Глинской, и которая никак не могла подняться со стула из-за возраста и глубокой любви к сладкому.

Пока Рогинский вел к столу сияющую от врожденного кокетства даму, его мысли гневно скакали от несносной Елены Дмитриевны, с которой пора кончать раз и навсегда, к немыслимой для него ситуации с Марией Игоревной. Николаев — негодяй. Как он мог не пригласить на первый танец его дочь? Эх, если бы не обстоятельства, он без колебаний вызвал бы его на дуэль. Но нельзя, нельзя.

Рогинский покрутил головой и удостоверился, что теперь этот мерзавец все-таки, как положено, ведет к столу его Наталью. И как только она может быть такой спокойной и невозмутимой?

Интересно, а где же Глинская?

А Глинская, она же Маша пробиралась в противоположную общему потоку сторону. И на этот раз ничего героического она совершать не собиралась (разве что, за подвиг можно засчитать ловкое увиливание от многократно поступающих предложений проводить ее в столовую).

Маша догадывалась, что нарушила стопятьсот правил этикета, но ото всех переживаний и эмоций она так сильно захотела в туалет, что ничего поделать с собой не могла.

Из-за стола ей точно выбраться не удастся. Драпать надо сейчас, пока господа и дамы увлечены своими урчащими животами. Ничего — вернется к какой-нибудь мазурке очередной. Никто и не заметит ее отсутствия.

Тут она ошиблась. Кое-кто с радостью в стучащем сердце заметил ее маневры и поспешил следом.

Только раз, еще в первый день своего пребывания в девятнадцатом веке, Маша воспользовалась не слишком удобным туалетом на этаже. Он был гораздо ближе спальни, и она, пританцовывая, устремилась к нему.

Шаги позади Маша услышала, когда практически достигла цели своего путешествия. «Николаев» – первая мысль, которая пролетела у нее в голове. Вот неловкость. Почему она именно при нем вечно оказывается в таких нелепых ситуациях. Маша оглянулась.

Ее догонял вовсе не Николаев.

Андрей Александрович в это время усаживал Наталью Павловну за стол. Убедившись, что дама пристроена, он выпрямился, огляделся, не увидел Марии Игоревны и почувствовал странную колющую боль в затылке.

Что-то случилось.

Времени на раздумье не было. Он виноват. Надо было действовать немедленно, как только понял, кто автор письма, выманившего Агафью во флигель. Нелепо было думать, что во время многолюдного бала Мария Игоревна в безопасности.

Игнорируя недоуменный взгляд матери, Андрей Александрович выскочил в коридор, и как только остался один, прикрыл глаза, собрал все оставшиеся после перемещения в будущее силы и телепортировался к Маше.

Приземлился он не мягко, как раньше, а ударился о стену, точно ему дали под дых. На несколько мгновений Николаев ослеп. Зрение возвращалось бликами, как будто он долго смотрел на солнце.

Картина, представшая его взору, когда он вновь смог видеть, никогда не попала бы в учебники истории, зато о ней долго сплетничали бы слуги, окажись они в этот невероятный момент поблизости.

Прямо на полу, издавая звуки, которые можно услышать разве что в зверинце или цирке во время выступления силачей, катались две дамы в бальных платьях. Не смотря на то, что сверху этого клубка из кружев и рюшей оказывалась то она, то другая дама, и со стороны могло показаться,что они так рады видеть друг друга, что сплелись в жаркие дружеские объятия, очевидно все же одна из барышень пыталась придушить другую, которая так страстно оборонялась, что время от времени сама душила первую.

-Эххх… у-уу-у… ну, стееерва…. пшшшш… да, отцепись ты.. фу-ты — вы отцеитесь… получай… -те, – прорывался сквозь общее пыхтение голос Маши.

Только Николаев попытался оторвать ту барышню, что изначально пыталась добраться до горла второй, как диспозиция поменялась – вторая барышня, она же Маша, уселась сверху первой и пустила в ход самое древнее женское оружие — когти. Однако ее оржество было недолгим. Первая изловчилась, вывернулась из-под Маши и вцепилась ей в волосы.

Тут, Николаев, наконец, улучил момент, схватил сестру за талию и поднял в воздух, как повинившегося котенка.

-Довольно, Анна. Ты и так уже натворила дел.

Продолжение

Как ни крути, женщина в жизни мужчины бывает только одна. Все остальные — ее тени…

­

Сдерживать себя, когда обидно, и не устраивать сцен, когда больно — вот что такое идеальная женщина.

­

Самое лучшее в любви — это заниматься ею.

­

Красивые глаза только у того, кто смотрит на тебя с нежностью.

­

Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть.

­

Подлинное счастье стоит недорого: если за него приходится платить высокую цену, значит, это фальшивка.

­

Не бывает некрасивых женщин, бывают ленивые.

­

Красота нужна нам, чтобы нас любили мужчины; а глупость — чтобы мы любили мужчин.

­

Чтобы великолепно выглядеть, не обязательно быть молодой и красивой.

­

Женщина должна одеваться так, чтобы её было приятно раздевать.

­

Если вас поразила красотой какая-нибудь женщина, но вы не можете вспомнить, во что она была одета, — значит она была одета идеально.

­

Руки – визитная карточка девушки; шея – её паспорт; грудь – загранпаспорт.

­

У женщин нет друзей. Их либо любят, либо нет!

­

Возраст для женщины — не самое главное: можно быть восхитительной в 20 лет, очаровательной в 40 и оставаться неотразимой до конца дней своих.

­

Если женщина изменяет, не надо искать тут разумных причин: все дело не в разуме, а в чувствах.

­

Духи говорят о женщине больше, чем ее почерк.

­

Не всякая женщина рождается красивой, но если она не стала такой к 30 годам — она просто-напросто глупа.

­

У вас не будет второго шанса произвести первое впечатление.

­

Старость не защищает от любви, но любовь защищает от старости.

­

“Когда надо пользоваться духами?” — спрашивает молодая женщина.
“Когда хочется, чтобы тебя целовали”, — отвечаю я.

­

Каждая девушка должна всегда знать две вещи: чего и кого она хочет.

­

Каждая женщина имеет тот возраст, какого заслуживает.

­

Мужчина, способный на поступки, обречен быть любимым!

­

Глупые женщины стараются поразить мужчин, одеваясь эксцентрично. А мужчин это пугает, они терпеть не могут эксцентричности. Им нравится, когда оглядываются на их женщин, потому что они красивы.

­

Женщина ближе всего к наготе, когда она хорошо одета.

­

Элегантность не в том, чтобы надеть новое платье. Элегантна – потому что элегантна, новое платье тут ни при чем.

­

Ничто так не старит женщину, как слишком богатый костюм.

­

Если девушка не красится, то она слишком высокого мнения о себе.

­

В 20 лет ваше лицо дает вам природа, в 30-его лепит жизнь, но в 50 вы должны заслужить его сами… Ничто так не старит, как стремление молодиться. После 50 никто уже не молод. Но я знаю 50-летних, которые более привлекательны, чем три четверти плохо ухоженных молодых женщин.

­

Если женщина не красива — то она просто глупа.

­

Мне наплевать, что вы обо мне думаете. Я о вас не думаю вообще.

­

Женщина беспокоится о будущем, пока не выйдет замуж. Мужчина не беспокоится о будущем, пока не женится.

­

Всё в наших руках, поэтому их нельзя опускать.

­

Говорят, что женщины одеваются ради женщин, что их вдохновляет дух соперничества. Это правда. Но если бы на свете больше не осталось мужчин, они перестали бы одеваться.

­

Хорошо выкроенное платье идет любой женщине. Точка!

­

Женщины, как правило, гораздо тщательнее выбирают для себя ночную рубашку, чем мужа.

­

Заботясь о красоте, надо начинать с сердца и души, иначе никакая косметика не поможет.

­

Женщины, которые не пользуются духами – это очень самоуверенные женщины, ибо шлейф правильно подобранных духов, который тянется за прекрасной дамой, всегда сопутствует образу, создаваемому ею, играя в создании этого образа совсем не последнюю, а иногда даже первую роль.

­

Никогда не забывайте, что внутри одежды находится женщина.

­

Потеряв его, я потеряла все.

­

Если ты рождён без крыльев, не мешай им расти.

­

Мода проходит, стиль остаётся.

­

За любовь платишь в рассрочку, и большей частью, увы, когда любовь уже кончилась.

­

Женщины хотят меняться. Они не правы. Я за счастье. А счастье в постоянстве и в том, чтобы не изменяться.

­

Никто не молод после сорока лет, но мы можем быть неотразимыми в любом возрасте.

­

Роскошь — это когда изнанка так же красива, как и лицо.

­

Не знаю, почему женщины требуют всего того, что есть у мужчин. Ведь у женщин, среди прочего, есть мужчины.

­

Чтобы быть незаменимой, нужно все время меняться.

­

Не выходите замуж за мужчин с кошельком для мелочи.

­

Ваше лицо в двадцать лет дано вам природой; каким оно будет в пятьдесят, зависит от вас.

­

Духи — это невидимый, но зато незабываемый, непревзойдённый модный аксессуар. Он оповещает о появлении женщины и продолжает напоминать о ней, когда она ушла.

­

Я создавала одежду для женщин всего мира, а теперь они стремятся ходить раздетыми.

­

Любовь мобилизует, добавляет нам крыльев и отваги.

­

Никто меня ничему не учил. Я всегда училась сама, совсем одна.

­

Роскошь должна быть удобной, иначе это не роскошь.

­

Настоящее великодушие — это когда прощают неблагодарность.

­

Пища должна быть простой. Спать хорошо семь-восемь часов, если столько хочется, спать при открытых окнах. Вставать рано, работать сурово, очень сурово. Это не повредит никому, потому что это создаст бодрость духа, а дух в свою очередь, позаботится об участи тела. Не сидеть допоздна. В конце концов, что такого уж ценного в светской жизни, чтобы вы пренебрегли подушкой для того, чтобы бодрствовать до раннего утра!

­

Для независимости никогда не может быть чересчур много денег.

­

Люди не умеют жить. Их этому не учат.

­

Нельзя одновременно иметь две судьбы — судьбу необузданного дурака и умеренного мудреца. Нельзя выдерживать ночную жизнь и быть в состоянии создать что-то днем. Нельзя позволять себе еду и алкоголь, которые разрушают тело, и все же надеяться иметь тело, которое функционирует с минимальным разрушением. Свеча, которая горит с двух концов, может, конечно, распространять ярчайший свет, но темнота, которая последует потом, будет долгой.

­

Не люблю длинных пиджаков — при разговоре с мужчиной я не вижу, как он ко мне относится.

­

— Куда наносить косметику?
— А куда ты хочешь чтобы тебя поцеловали?

­

Можно показывать бедра — но не колени!

­

Остерегайтесь оригинальности; в женской моде оригинальность может привести к маскараду.

­

Очень дорогая одежда старит.

­

Своей манерой одеваться я вызывала насмешки окружающих, но в этом и состоял секрет моего успеха. Я выглядела не так, как все.

­

В платье ищите женщину. Если нет женщины, то нет и платья.

­

Будь хозяином своей воли и слугой своей совести.

­

Друзья, кругом одни враги!

­

После пятидесяти в счет идут уже дни!

­

Источник: Quote-Citation.Com

“Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь”

98 часть

Предыдущая часть

Начало

https://www.firestock.ru/category

По окончании вальса Маша, не без труда избавившись от чересчур навязчивого и болтливого военного, отправилась на поиски Николаева. Но как она не вытягивала шею, не вставала на цыпочки (кстати, насколько это прилично делать благовоспитанным барышням на светских и не очень мероприятиях? — что-то ничего подобного в книге хороших манер она не видела), того и след простыл. Зато она то и дело натыкалась взглядом на оголенные шеи, пышные усы, любопытные глаза, которые при встрече с ней смущенно опускались. Сияние драгоценных камней слепило, голова кружилась без шампанского, и хотя все ступали по залу чинно и неторопливо, создавалось ощущение не прекращающегося мельтешения, которого рябило, как в старом неисправном телевизоре.

Вновь заиграла музыка. На этот раз совершенно Маше не знакомая. Мужики замелькали поклонами, девицы, точно шпорами, цокали веерами.

Маша испугалась, что ее еще кто-нибудь вздумает позвать танцевать, поэтому страшно обрадовалась, увидев в дальнем углу Анну. К счастью, одну, без прилипалы Рогинской – небось, Николаева из зала вытащила и обрабатывает.

С трудом удерживаясь, чтобы не припустить во всю прыть, Маша, ловко отводя взгляд от любого существа мужского пола, тем более одинокого, чтобы тому и в голову не пришло к ней подкатывать (вот кто бы мог подумать, да?), добралась по стеночке до Анны.

-Привет, скучаешь? – спросила Маша прежде, чем Анна ее заметила, поэтому та чуть не подпрыгнула от удивления.

С изумлением уставившись на Машу, как будто не ожидала ее здесь, а тем более рядом с собой, увидеть, Анна тряхнула закрученными к балу кудряшками, спиралями свисавшими чуть ниже скул, и ответила.

-Добрый вечер, Мария Игоревна! Нет, я жду Павлушу Дмитриева — это наш сосед, – зачем-то пояснила она, хотя Маше было глубоко начхать на эту информацию. – А вы кому сейчас танец обещали? – рассеянно спросила она, глазами высматривая своего Павлушу.

-Очень надеюсь, что никому,- честно ответила Маша. – Анна, скажите, а когда тут обед подают? Много еще танцев по плану? – Николаев собирался во время обеда сходить за Агафьей. Там-то она его и перехватит.

Увлеченная своими мыслями, Маша не заметила, какое впечатление ее заявление произвело на Анну. Она часто-часто заморгала, однако, когда глаза ее приоткрывались из них, как кукушка из часов вылетал вопрос: «Как можно радоваться тому, что тебя никто не пригласил, а тем паче надеяться остаться без кавалера?»

-Полька, мазурка, вальс, кадриль… Да вы, Мария Игоревна, в книжечку запишите, которую я вам давеча принесла. Или не открывали ее еще?

Маша махнула рукой, ужасаясь про себя насыщенной программе.

-Я ее в комнате забыла.

-Так сходите за ней. Настоятельно вам рекомендую. А то, верно, запутаетесь….

Окончить фразу Анне не дал явившейся за ней Павлуша – широкий, румяный, похожий на купеческого сына с полотен художников более позднего времени. Извинившись перед, Машей, он, жарко что-то нашептывая Анне, утащил ее в гущу танца.

От нечего делать Маша решила и впрямь сходить за бальной книжкой, раз уж Николаев, как сквозь землю провалился.

Тут-то ее и поймал Бархатов.

Он выслеживал Машу с того момента, как она, окончив танцевать, покинула своего партнера. Но только он хотел пригласить ее на следующий танец, как Маша вдруг сорвалась с места и помчалась куда-то так быстро, что Сергей Петрович чуть трость свою не потерял, когда гнался за ней.

-Мария Игоревна! У нас сегодня вышла странная встреча,- он поклонился и одновременно отрезал ей пути к отступлению, перегородив собой угол, в котором Маша невольно оказалась. – Вы так скоро покинули кабинет с Андреем Александровичем — впрочем, вы всегда очень быстро передвигаетесь — что я был лишен удовольствия засвидетельствовать вам свое почтение.

-Думаю, вы сейчас насладились даже сверх нормы, – съязвила Маша, у которой не было желания вести беседы со своим бывшим женихом (как называла она его про себя). – Простите, я должна идти.

Со своей стороны, Бархатов очень надеялся, что она даст ему шанс припомнить разговор, свидетелем которого он стал в кабинете. Рассчитывая смутить и вогнать девицу в краску, Сергей Петрович нагнулся почти к самому ее уху и спросил.

-Снова убийц собираетесь искать? Или все-таки Андрей Александрович убийцей оказался? Развейте мои сомнения, прошу вас.

Маша не знала, что по правилам ей полагалось упасть в обморок, поэтому к полнейшему изумлению Бархатова, преспокойно ответила.

-Не, Николаев не убийца. И вообще, разве это прилично в чужие тайны нос совать? Нечего было подслушивать, – она отошла от него и потерявший дар речи от неожиданного поворота Бархатов так и остался стоять в нелепой позе в полупоклоне с вытянутым подбородком и выпученными глазами. А Маша, ничего не замечая, продолжала. – И на балах, как я поняла, принято о погоде и шмотках разговаривать. Погода мерзкая. Платье неудобное. На этом предлагаю нашу беседу свернуть. Я пошла.

В прошлый раз барышня Глинская произвела на Сергея Петровича впечатление очаровательной леди, наделенной всеми присущими образованной даме талантами. Однако проявленный ею теперь норов, который несомненно оттолкнул бы любого другого джентльмена, пробудил в Бархатове его истинную сущность, которой давно было тесно под накрахмаленной белой рубашкой.

-Вот как, Мария Игоревна? И все же не спешите. Вы, должно быть, не знаете, что мы с Ольгой Павловной и Андреем Александровичем заключили сегодня сделку и договорились о нашем с вами брачном союзе. Так что опустим всю романтическую ерунду. Руки вашей я просить не стану — мне она и так обещана.

Внимательно его выслушав, Маша испытала двойственные чувства. С одной стороны, забавно, что в девятнадцатом веке с ней пытаются и почти успешно проделать то, что в двадцать первом не удалось маменьке — выдать Машу удачно замуж за обеспеченного мужика. С другой, ее до глубины задело, что Николаев оказывается не передумал, а все же довел сватовство до логического конца. А она почему-то решила… впрочем, не важно.

-Серьезно? – улыбнулась Маша Бархатову. – Счастье-то какое. Кабы не люди вокруг, так бы и расцеловала вас в обе щечки. Но приличия заставляют меня сдерживать восторг от этой новости. И пока обе руки и обе ноги еще при мне, я воспользуюсь случаем и покину вас.

Не дожидаясь ответа, Маша прошмыгнула мимо Сергея Петровича, который еще не понял, как реагировать на ее заявление, и смешалась с толпой, окончивших танец пар.

Оказавшись в коридоре, Маша целенаправленно отправилась к лестнице на третий этаж, чтобы не дожидаясь обеда, спустить Агафью вниз, но на повороте встретила Николаева.

-Агафья в безопасности, – угадал он ее намерения.- Мы можем вернуться в зал.

«Никогда не выясняй отношений. Никогда не выясняй отношений», – крутились у Маши в голове слова отца. Ну и ладно.

-Николаев, – с нажимом сказала она. – Вы меня тысячу лет знаете. С какого перепугу вы решили за моей спиной договориться о нашей с Бархатовым свадьбе? Может, я сама жениха обрадовать хотела?

Наклонив голову набок, Николаев нахмурился.

-То есть вы мечтали выйти замуж за Сергея Петровича, а я вам помешал?

-Именно, – не моргнув, сказала Маша. – Я хотела, чтобы он на колено встал, кольцо подарил. А вы просто скучно пообещали ему меня сегодня безо всяких церемоний. Между прочем, мы барышни страсть как любим, когда нам предложение делают.

Николаев не шелохнулся. Только брови сдвинул сильнее, так что переносицу пронзила острая, как стрела морщина.

-Это он вам сказал? Бархатов сказал, что я дал согласие на брак?

Театрально разведя руками, Маша кивнула.

-Да, только что я узнала о своем счастье…

-Он лжет, – прервал ее Николаев. – Сегодня я сказал ему, что вы станете женой другого человека.

Маша даже руки опустить забыла от внезапно свалившейся на нее популярности.

-Батюшки, – заохала она. – Вот это новости! Моя самооценка растет на глазах. И за кого я на этот раз выхожу замуж? Так, спрашиваю – из чистого любопытства.

-За меня, – не обращая внимания на ее кривлянья, спокойно ответил Николаев.

Приоткрытая дверь бальной залы резко захлопнулась

Продолжение