Берег родной чернеет за кормой тихо шумит над ним морской прибой
Николай Щербина и Леонид Утесов
В детстве я частенько слышал, как мой отец напевал строки из какой-то морской песни, запомнившейся ему со времен службы в Севастополе. Их было много таких куплетов – целый рассказ про трагическую судьбу матроса-кочегара, его верного друга и старушку мать, что напрасна ждет сына домой.
Георгий Пащенко, моряк-черноморец
Слова народные-матросские, музыка такая же – так он мне объяснял.
Из всех строк, услышанных уже лет как сорок с гаком назад, запомнились, наверное, самые колоритные:
Я вышел на палубу, а палубы нет,
А палуба в трюм провалилась.
К нему подбежали с помойным ведром
Упал – сердце больше не билось!
Напрасно старушка ждет сына домой
Ей скажут – она зарыдает
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает…
Пройдут годы, я стану жить в Таганроге и окунусь в его удивительную историю, с неисчерпаемыми поразительными фактами, совпадениями и немыслимыми историями.
И вот, готовя материал про оборону Таганрога во времена Крымской войны (1853-1856), я натолкнулся на упоминание о поэте Николае Щербине, родившемся недалеко от нашего города и окончившем таганрогскую гимназию. В майских события 1855 года, когда к городу подошла англо-французская эскадра, он принимает непосредственное участие в качестве парламентера наряду с военным прокурором города Д.П. Война.
А еще о Николае Щербине в какой-то статье я прочитал, что его стихи «Моряк» станут известным романсом на музыку Александра Гурилёва.
И что-то в этих строках Щербины, которые, казалось бы, и о другом и не о тех, что пел мой отец, показалось мне знакомым:
Не слышно на палубах песен;
Эгейские волны шумят…
Нам берег и душен, и тесен;
Суровые стражи не спят.
Раскинулось небо широко,
Теряются волны вдали.
Отсюда уйдем мы далеко,
Подальше от грешной земли,
Подальше от грешной земли.
Не правда ль, ты много страдала?..
Минуту свиданья лови…
Ты долго меня ожидала,
Приплыл я на голос любви.
Спалив бригантину султана,
Я в море врагов утопил
И к милой с турецкою раной,
Как с лучшим подарком приплыл.
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869)
Николай Федорович Щербина (1821-1869), родился в имении Грузко-Еланчинская близ Таганрога. Его мать была этническая гречанка, что во многом и определило его интерес к Греции. А тут еще и переселение в Таганрог, который в то время был практически греческим миром (даже отдельный магистрат в городе имеется).
г. Таганрог, ул. Чехова, 82. Дом где жил Николай Щербина и затем его сестра
г. Таганрог, ул. Чехова, 82. Дом где жил Николай Щербина и затем его сестра
Николай учит греческий язык (благо его преподают в гимназии) и пишет свою первую поэму «Сафо», навеянную древнегреческими мотивами. В 17 лет его первое стихотворение «К морю» печатает журнал «Сын Отечества». Затем в Одессе в 1850 году выходит первая книга – «Греческие стихотворения», но жить вольным поэтом только стихами не удается – сперва на пропитание зарабатывает уроками, потом работает помощником редактора «Московских Губернских Ведомостей», чиновником особых поручений при товарище министра народного просвещения, а в последние годы служит в Министерстве внутренних дел при главном управлении по делам печати. Его стихи трижды выходили при жизни отдельными книгами, а в 1873 было выпустят даже и полное собрание сочинений.
Но вернемся к истории самого знаменитого стихотворения Щербины, которое в нынешнем виде практически не содержит ни единой его строки. Такой вот парадокс. Видимо что-то было в первоначальном импульсе его чувств и образов, заложенные в стихи, что родилось почти целое направление в народной поэзии – переиначить романс «После битвы» (именно под таким названием он станет известен).
А романсом стихи Щербины станут благодаря Александру Гурилёву, автору многих, как бы сейчас сказали, «хитов» – «Однозвучно гремит колокольчик», «Разлука», «И скучно, и грустно», «Зимний вечер», «Вам не понять моей печали» и других.
Александр Львович Гурилёв (1803-1858)
Александр Львович Гурилёв (1803-1858)
Романс сразу же полюбился морякам, тем более совпал по настрою с со скорым началом Крымской войны, когда морская тематика, Черноморский флот, Севастополь станут у всех на слуху.
Правда одна строка смущала – «раскинулось небо широко»…. Не по-моряцки как-то… И как-то само собой произошла замена «небо» на «море» и началась долгая и запутанная жизнь творения Щербины, уже вне его влияния и желания.
В самом начале века XX некий севастополец, моряк-черноморец Георгий Зубарев на мотив любимого романса создает свою версию реальности. Георгий Зубарев служит на торговом пароходе «Олег», где и происходят события с кочегаром, побудившие Георгия взяться за перо. Теперь песня, уже не романс под именем «Раскинулось море широко» или «Кочегар» начинает новый виток своей жизни.
В 1912 году известный русский эстрадный и оперный певец (баритон) греческого происхождения Юрий Морфесси (а какова перекличка с Щербиной!) записывает «Раскинулось море широко» на пластинку.
К сожалению, только звук без видеоряда.
Юрий Морфесси (1882-1949)
Юрий Морфесси (1882-1949)
Были в стихах Зубарева и такие вполне натуралистические строки (а чего ожидать от народной поэзии?):
Я помню, механик вскричал:
— Подлецы! Задам я ему притворяться! —
И, ткнувши ногою в бок мертвеца,
Велел ему тотчас убраться.
— Не смейтесь вы! —с ужасом доктор вскричал,—
Он мертвый, совсем застывает!
Механик смущенный тогда отвечал:
— А черт же их душу узнает!
Я думал, что он мне бессовестно врет,
Он не был похож на больного…
Когда бы я знал, что он в рейсе умрет,
То нанял в порту бы другого.
За подобные строки Георгию Зубареву приходится даже эмигрировать. И попадает он в Марокко, откуда и пишет своей матери в Севастополь:
…За все грехи мои жестоко
Наказан я своей судьбой
Скитаться у брегов Марокко,
Глядеть на мутных волн прибой,
И постоянно вспоминая
О Севастополе родном…
Вернувшись на родину, по одной из бытующих версий, Георгий Зубарев служит на транспорте «Камчатка» и погибает в Цусимском сражении.
транспорт «Камчатка»
Третье рождение песни (хотя она никогда и не умирала) случилось в 1937-м когда в программе «Два корабля» её исполнил Леонид Утесов.
Вот как он об этом вспоминал:
«Я узнал эту песню. когда мне было 10 лет. Услышал от человека, который жил в одном доме со мной. Это был рабочий-железнодорожник. Он часто пел эту песню. Была она длинная, с бессчетным количеством куплетов. Но это не помешало мне запомнить ее. Я собирал в кружок своих сверстников, брал в руки гитару и начинал петь эдак залихватски почему-то: «Эх-да, раскинулось море широка-а-а…». Почему «эх-да» – не знаю.
Леонид Утесов (1895-1982)
Много лет спустя, а именно в 1936 году, задумал я со своим оркестром поставить спектакль «Два корабля». В первом акте показывался старый флот и трудная доля матроса, а во втором – советский – с его морской дружбой… Второй акт строился на основе советских произведений. А вот для первого нужно было что-то контрастное – песня с трагическим сюжетом. Мы долго искали ее, пока я не вспомнил песню своего детства. Мне предложили записать «Раскинулось море широко» на пластинку. Долгоиграющих тогда не было. Пришлось сокращать текст и петь песню немножко быстрей, чем я пел обычно во время спектакля. Там она и звучала лиричней, и трагедийности в ней было больше. А при записи на пластинку эти элементы ее красоты, ее впечатляемости исчезли».
Во времена Великой отечественной войны эта песня станет самой часто переделываемой: гимн севастопольцев, «Раскинулась роща широко…», «Раскинулись рельсы широко», «Я встретился с ним под Одессой родной» и т. д. Никто и никогда уже не сосчитает варианты ее исполнения.
Вот и современные певцы поют её:
Не забывается песня и поныне – ее часто переделывают под разные обстоятельства, например студенческие:
Раскинулся график по модулю пять,
Вдали полиномы стояли.
Студент не сумел производную взять,
Ему в деканате сказали:
«Экзамен нельзя на халяву сдавать,
Профессор тобой недоволен.
Изволь теорему Ферма доказать,
Иль будешь с физ-мата уволен».
Хотел доказать, но сознанья уж нет,
В глазах у него помутилось,
На миг он увидел стипендии свет –
Упал – сердце больше не билось.
К нему подбежала профессоров рать,
Бородки над ним наклонили.
Декан обещал три стипендии дать,
Но поздно – уж пятки остыли. А напоследок, мне хочется привести еще одно стихотворение Николая Щербины. Оно по силе и чувствам не уступает лучшим образцам классической любовной лирики России.
Когда любовь моя смущает ваше счастье,
Забудьте про нее… Зачем меня любить!
Я благодарен вам за прошлое
участье, – Я вашим счастьем буду жить.
Пора мне в путь… Скажите мне,
не вы ли
И кров любви простерли надо мной,
И, странника, меня у сердца приютили,
Где я гостил и отдохнул душой?..
Невольны мы в любви и в охлажденьи:
Я вас не упрекну изменой никогда…
Нет! Чувство, как и мысль, всегда
горит в движеньи,
И чувству есть свой возраст и чреда…
Но как боялся я, чтоб вы не помутили
Слезою обо мне своих небесных глаз…
Я счастлив тем, что вы меня забыли,
Я счастлив тем, что не забуду вас!
Могила Николая Федоровича Щербины на Тихвинском кладбище в Санкт-Петербурге
Источник
Литературный журнал “Ритмы вселенной”
Владимир Маяковский фигура в русской литературе неоднозначная. Его либо любят, либо ненавидят. Основой ненависти обычно служит поздняя лирика поэта, где он воспевал советскую власть и пропагандировал социализм. Но со стороны обывателя, не жившего в ту эпоху и потока времени, который бесследно унёс многие свидетельства того времени, рассуждать легко.
Маяковский мог бы не принять советскую власть и эмигрировать, как это сделали многие его коллеги, но он остался в России до конца. Конец поэта печальный, но он оставался верен своим принципам, хотя в последние годы даже у него проскальзывают нотки недовольства положением вещей.
То, что начнет твориться в советской России после 30-х годов, поэт уже не увидит.
Стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» было написано в 1918 году. Это время, когда ещё молодой Маяковский с восторгом принимает происходящие в стране перемены и без капли сожаления прощается со своей богемной жизнью, которую вёл ещё несколько лет назад.
Кобыла по имени “Барокко”. Фото 1910 года.
Большой поэт отличается от малого не умением хорошо рифмовать или мастерски находить метафоры, и уж точно не количеством публикаций в газетах и журналах. Большой поэт всегда берётся за сложные темы, которые раскрывает в своей поэзии – это даётся далеко не каждому, кто умеет писать стихи. Большой поэт видит не просто голод, разруху, когда люди видят голод и разруху. Он видит не роскошь и сытую жизнь, когда люди видят роскошь и сытую жизнь – подмечает те детали, мимо которых простой обыватель пройдёт мимо и не заметит ничего.
А Маяковский всю жизнь презирал мещанство и угодничество и очень хорошо подмечал тонкости своего времени.
О самой поэзии он выскажется так:
Поэзия — вся! — езда в незнаемое.
Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
В стихотворении (оно будет ниже) поэт напрямую обращается к животному. Но это обращение служит неким метафорическим мостом, который должен только усилить накал, происходящий в стихе и показать обычному обывателю всю нелепость и жестокость ситуации. Случаи жестокого обращения с лошадьми были часты в это время. Животных мучали до последнего, пока те действительно не падали замертво прямо на дорогах и площадях. И никто этого не пресекал. Это считалось нормой.
Животное же не человек…
Извозчики времён Маяковского.
Предлагаем вашему вниманию стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», за которое по праву можно дать премию мира. Кстати, нобелевку в 2020 году получила американская поэтесса Луиза Глик. Аведь многие тексты Маяковского не хуже, и они то как раз о борьбе – борьбе за свободу и за равное существование на нашей планете.
Маяковский вдохновил множество хороших людей – именно поэтому его помнят и любят до сих пор.
Будь ты хоть человек, а хоть лошадка, которая отдаёт всю себя ради общей цели. Пусть поэт и обращается к лошади, но главную свою мысль он хочет довести до людей, которые стали слишком чёрствыми и жестокими.
Миру мир!
Хорошее отношение к лошадям
Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…
Улица опрокинулась,
течет по-своему…
Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…
И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
И стоило жить, и работать стоило!
Лайк и подписка – лучшая награда для канала.
Источник
Óõîäÿò ëþäè, óõîäÿò
È ïåñíè óõîäÿò. Êàê ëþäè…
Íå áóäó, íå õî÷ó ãîâîðèòü î ïóçûðÿùèõñÿ ñåãîäíÿ íà ýñòðàäàõ ïåñíÿõ-ïîëóäíåâêàõ – çàâòðà æå ëîïíóò îíè. Íåêîòîðûå è çàìåòèøü òîëüêî, ñëîâíî èçìÿòûé ôàíòèê îò êàðàìåëüêè èëè õóæå òîãî êàê îêóðîê íà îáî÷èíå ïûëüíîé äîðîãè. ß õî÷ó ñêàçàòü î ïåñíÿõ, äàâíûì-äàâíî ïðèøåäøèõ íåèçâåñòíî îòêóäà ê íàì, ïîñëåâîåííûì ìàëü÷èøêàì è þíîøàì. Ïðèøëè îíè íå ñðàçó ïîñëå âîéíû – óæå ê ñòóäåíòàì, è áûëè, â îñíîâíîì, ôðîíòîâûìè. À ìû, êòî ñîçíàòåëüíî, à êòî è ñàì òîãî íå ïîíèìàÿ, ïîäðàæàëè ôðîíòîâèêàì è ïåëè ïåñíè ýòè òàê, áóäòî áû òîæå âîåâàëè, ñ÷èòàëè ñâîèìè.
Íàñòîÿùèå ôðîíòîâèêè áûëè ñòàðøå íàñ íà êàêèå-òî òðè-÷åòûðå ãîäà; èì ñåãîäíÿ äàëåêî çà âîñåìüäåñÿò, à òîãäà – ïî âîñåìíàäöàòü, ïî äâàäöàòü ñ íåáîëüøèì.  êîíöå ñîðîêîâûõ îíè áûëè, íàêîíåö, äåìîáèëèçîâàíû è ïîñòóïèëè â èíñòèòóòû (êàê è ìû, íå óñïåâøèå íà âîéíó!) â íà÷àëå ïÿòèäåñÿòûõ.  èíñòèòóòå èõ áûëî äîâîëüíî ìíîãî, õîòÿ îñíîâíîé èõ ïîòîê ê òîìó âðåìåíè óæå ñõëûíóë – âî âñÿêîì ñëó÷àå, â èíñòèòóòñêèõ ðàçäåâàëêàõ öâåò ñåðûõ øèíåëåé çàáèâàë âñå îñòàëüíûå öâåòà. “Íàøè” ôðîíòîâèêè ðåäêî ïåëè ñâîè ïåñíè âìåñòå ñ íàìè (ãðàíèöà ìåæäó íàìè âñ¸-òàêè ÷óâñòâîâàëàñü), õîòÿ è ñòàðàëèñü íå âûäåëÿòüñÿ. Ñïåöèàëüíî äëÿ íàñ ñâîèõ “ôðîíòîâûõ” ïåñåí íå ïåëè, îäíàêî óâåðåí! – îñòàâàÿñü îäíè, áåç íàñ, îíè (íàâåðíîå è â äðóãèõ ìåñòàõ òîæå) èíîãäà èõ ïåëè! Èíà÷å îòêóäà æå ÿâèëîñü ê íàì è ñîõðàíèëîñü ýòî ïåñåííîå áîãàòñòâî!
Áîã ìåíÿ ïàìÿòüþ ñïàñèáî Åìó íå îáèäåë, ñëóõîì íå îáäåëèë, ãîëîñîì òîæå. Íå îáó÷èë ëèøü íîòíîé ãðàìîòå äà ðàçíûì êîìïóòåðíûì õèòðîñòÿì. Òàê ÷òî, åñëè ÿ ñåé÷àñ è çàïîþ ãðîìêî ïåñíþ, óñëûøàò ìåíÿ òîëüêî âíóêè. Î÷åíü æàëü, ÷òî íåïåðåâåä¸ííóþ äî ñèõ ïîð íà êàêîé íè íà åñòü CD, íèêîìó, êðîìå ðîäíûõ è äðóçåé, å¸ íå óñëûøàòü!
Êàê ïîä÷àñ áûâàåò, äðóãà â æèçíè âñòðåòèøü
ñ êåì ìû æèëè, íå òóæèëè, äðóãà-çåìëÿêà
è çà ÷àðêîé äîáðîé íî÷è íå çàìåòèøü:
âûïëûâóò áûëûå äíè â òó íî÷ü èçäàëåêà
Êðàé ðîäèìûé, äîì ëþáèìûé,
òîò, ãäå äåòñòâî øëî òðîïîé íåïîâòîðèìîé,
ãäå ñâèäàíüÿ íàçíà÷èëè ó ðÿáèíû,
ãäå òàéêîì êóðèëè â áàëêå ó ðåêè
Ïóñòü íå âå÷íà íàøà âñòðå÷à,
íî – ÿ çíàþ! – íàøà äðóæáà áåñêîíå÷íà,
è ìû âñòðåòèìñÿ, õîòü ðàçíûé ïóòü íàìå÷åí,
ïîòîìó, ÷òî òû è ÿ çåìëÿêè!
Ïóñòü äàë¸êî þíîñòü, ïóñòü âèñêè ñåäûå!
Åù¸ ìíîãî ïî äîðîãàì íàì ñ òîáîé øàãàòü.
Ìû ñ òîáîé âåðí¸ìñÿ â ãîäû áîåâûå,
÷òîáû âñòðåòèòüñÿ îïÿòü è ñíîâà óâèäàòü
Î÷åíü ïîëþáèëàñü íàì ïåñíÿ «Ëèíà»:
Ìèëàÿ, íå ïëà÷ü, íå íàäî!
Ãðóñòíûõ ïèñåì ìíå íå øëè.
Çíàþ ÿ, ÷òî òû íå ðàäà
æèòü îò ìèëîãî âäàëè.
Ïóñòü ãîäû áûñòðî ïðîëåòÿò,
ðàçîáü¸ì âðàãà ðîäíîé ñòðàíû.
Ëèíà,
äî âîðîò Áåðëèíà ïóòü äàë¸ê:
òàì ëåæèò êîíåö âîéíû.
Çàãîðåëûé, çàïûë¸ííûé
ñ àâòîìàòîì íà ïëå÷àõ
â ãèìíàñò¸ðêå ïðîñîë¸ííîé
è â ñîëäàòñêèõ ñàïîãàõ
ñêîðî ÿ ïî óëèöàì ïðîéäó
â ãîðîäå, ãäå íå áûë òàê äàâíî
Ëèíà,
â ñóìåðêè çíàêîìûé äîì íàéäó,
ïîñòó÷ó â òâî¸ îêíî
Åñëè æ, çåìëþ çàùèùàÿ,
óïàäó ñ ñâèíöîì â ãðóäè
îáî ìíå ïîïëà÷ü, ðîäíàÿ,
íî äîìîé óæå íå æäè!
Ïóñòü äðóãîé âåðí¸òñÿ èç îãíÿ,
ñíèìåò ñ ïëå÷ ïîõîäíûå ðåìíè
Ëèíà,
ïîëþáè åãî, êàê è ìåíÿ,
êðåïêî, íåæíî îáíèìè.
Ïåñíþ ïðî ïàðòèçàí íà Àçîâñêîì ìîðå ÿ íå ñëûøàë íè îò êîãî è íèãäå, êðîìå, êàê â Âîåíìåõå:
Íàñ âñåõ îñòàëîñü ñåìåðî è áîëüøå íè äóøè.
Ìû ïðîáèðàëèñü ïëàâíÿìè, øóìåëè êàìûøè
Ïàðòèçàíû, íå çàáóäåì íèêîãäà
Àçîâñêîå ìîðå, âîåííûå ãîäà.
Ëþáèìûå òîâàðèùè ñðàæàëèñü äî êîíöà,
íàñ âñåõ îñòàëîñü ñåìåðî, ìû âûøëè èç êîëüöà
Ñæèãàëà çåìëþ ðóññêóþ âîåííàÿ ãðîçà,
è íàñ âñòðå÷àëè äåòñêèå ñóðîâûå ãëàçà.
Ñâîèõ äåòåé îñòàâèëè, íå ñêîðî âñòðåòèì èõ,
ðóêàìè îãðóáåëûìè áàþêàëè ÷óæèõ.
È ýòó òîæå:
Òèõî âîëíà ñòðóèòñÿ çà êîðìîé,
÷¸ðíàÿ íî÷ü äà âåòåð øòîðìîâîé,
äà øàëàíäà, äà ïàðóñ, äà âåðíûé ïóëåì¸ò:
õëîïöû-ïàðòèçàíû äâèãàëèñü â ïîõîä.
Îé, äà êðåïêà çàêàëêà ìîðÿêà!
Ñòðàõ òû íå çðÿ íàâîäèøü íà âðàãà.
Çà ñâîáîäó, çà ñ÷àñòüå, çà ðîäèíó ñâîþ
ìîðÿêè ñðàæàëèñü â ïðàâåäíîì áîþ.
Ñïèò ïîä âîëíîé êîðàáëü íàø áîåâîé,
òèõî øóìèò íàä íèì ìîðñêîé ïðèáîé,
è ñëîæèëè ìû ïåñíþ î ñîëíå÷íîé çåìëå,
îá îòâàæíîì íàøåì ñìåëîì êîðàáëå.
À ýòó ìû ëþáèëè îñîáåííî:
Êàê ïîä÷àñ áûâàåò â ãîðîäå ëþáèìîì
ó áèëåòíîé êàññû, ãäå ñîâñåì íå æä¸øü!
òðîíåò ñçàäè òèõî
Òîëüêî îáåðí¸øüñÿ,
è â ñåäîì ìàéîðå äðóãà óçíà¸øü!
Îòìå÷åííûå ðàííåé ñåäèíîþ
ïðîøëè ìû íåáûâàëûå ïóòè,
íî âñ¸ æå ïîä øèíåëüþ áîåâîþ
ìû ìîëîäîñòü ñóìåëè ïðîíåñòè!
Êàê îí èçìåíèëñÿ – íà ëèöå ìîðùèíû,
óëåòàåò âåòåð, êóäðè òåðåáÿ
È ìå÷òà, êàê ïòèöà, ÿñíî è íåçðèìî
äàëåêî-äàë¸êî óíåñ¸ò òåáÿ!
È òû ÿñíî âèäèøü, êàê íà ýòîì ìåñòå
âûñÿòñÿ, êàê â ñêàçêå íîâûå äâîðöû.
 ìîëîä¸æíîì êëóáå ñîáåð¸ìñÿ âìåñòå
è, ãîðäÿñü îòöàìè, ñêàæóò íàì þíöû:
«îòìå÷åííûå ðàííåé ñåäèíîþ
»
È ýòó:
Êîãäà â ïóòè óñòàíåøü,
ñ ïëå÷à âèíòîâêó ñòÿíåøü
è ïîñòó÷èøü â îêíî íà îãîí¸ê:
îòêðîé-êà äâåðü, õîçÿéêà,
÷àéêó ñîãðåé, õîçÿéêà
óñòàë ÿ, åé, õîçÿéêà, íå ÷óþ íîã.
 ìî¸ì ìåøêå íåìíîãî
åñòü õëåáà íà äîðîãó
ñàäèñü, ïîâå÷åðÿåì ìû âäâî¸ì.
Ñàäèñü çà ñòîë, õîçÿéêà,
äà íå æóðèñü, õîçÿéêà:
òàêàÿ æèçíü, õîçÿéêà: â ïóòè æèâ¸ì
À äîìà, â äàëüíåì êðàå
æä¸ò ìàòü ìåíÿ ðîäíàÿ,
è îò òîñêè â ãëàçàõ å¸ òåìíî.
è ìîæåò áûòü, õîçÿéêà,
óñòàâ â ïóòè, õîçÿéêà,
ñòó÷èò òâîé ñûí, õîçÿéêà, â å¸ îêíî.
Çà õëåá, çà ñîëü, çà êàøó
ïîêëîí òåáå, ìàìàøà,
ñâåòàåò â ïîëå – ìíå ïîðà èäòè
Äàâíî óæ ñêðûëàñü õàòà,
òÿæêà òû, æèçíü ñîëäàòà
Ïðîùàé, æèâè áîãàòî, õîçÿéêà, íà ïóòè
Çàòåñàëàñü ñðåäè ôðîíòîâûõ è äîâîåííàÿ ïåñíÿ:
 òîì ãîðîäå øóìíîì, ãäå ñâåòëûå äàëè,
ãäå ñîëíöå, ïîêîé è òåïëî,
å¸ ñèíåãëàçîþ ÷àéêîé ïðîçâàëè
è èìÿ òî åé ïîäîøëî.
×àéêà ïîâòîðÿþò íåâîëüíî óñòà.
×àéêà, òû êàê ïåíà ïðèáîÿ ÷èñòà!
×àéêà, ÷åðíîìîðñêàÿ ×àéêà,
áåëîêðûëàÿ ×àéêà, ìîÿ ìå÷òà!
Ñåðäèòî êðè÷àëè ìàòðîñû ÎÑÂÎÄà,
êîãäà íà áîëüøîé ãëóáèíå
îíà âûïëûâàëà â ëþáóþ ïîãîäó
íàâñòðå÷ó êèïÿùåé âîëíå.
ß ïîìíþ òîò âå÷åð â äîëèíå çåë¸íîé,
ìàãíîëèè â ïîëíîì öâåòó,
å¸ ïîöåëóé ãîðüêîâàòî-ñîë¸íûé
è áðîíçîâûõ ðóê òåïëîòó.
Îíà óëåòåëà â äàëü ñèíåãî ìîðÿ,
å¸ íå óâèäèøü òû âíîâü.
Äîâåð÷èâîé ×àéêå ðàññòàâèëà ñåòè
äðóãàÿ áîëüøàÿ ëþáîâü.
Íåêîòîðûå ïåñíè áûëè âçÿòû íà âîîðóæåíèå àëüïèíèñòàìè-òóðèñòàìè. Ïîâåçëî «áàêñàíñêîé»; ìíîãèå äàæå íå ïîäîçðåâàþò, ÷òî îíà íàïèñàíà íà ìîòèâ äîâîåííîãî òàíãî, è êàæäîå íîâîå ïîêîëåíèå àëüïèíèñòîâ (òóðèñòîâ òîæå!) ïî¸ò å¸ äî ñèõ ïîð:
Òàì, ãäå ñíåã òðîïèíêè çàìåòàåò,
ãäå ëàâèíû ãðîçíûå øóìÿò,
ýòó ïåñíü ñëîæèë è íàïåâàåò
àëüïèíèñòîâ áîåâîé îòðÿä
Ïîâåçëî è «áàðáàðèñîâîìó êóñòó» – îí ïî¸òñÿ ïî÷òè íåèçìåí¸ííûì:
Ìíå íå çàáûòü òîé äîëèíû:
ñëîæåííûé òóð èç êàìíåé
è ëåäîðóá, âïîëîâèíó
âîòêíóò ðóêàìè äðóçåé
Âåòåð òèõîíüêî êîëûøåò,
ãí¸ò áàðáàðèñîâûé êóñò.
Ïàðåíü óñíóë è íå ñëûøèò
ïåñåí ñåðäå÷íóþ ãðóñòü.
Òðîïêà, êàê ëåíòî÷êà âü¸òñÿ,
ãîðíàÿ ðå÷êà øóìèò
òîò, êòî â äîëèíó âåðí¸òñÿ,
õîëìèê òîò ïóñòü ïîñåòèò.
È íà âå÷åðíåì äîñóãå
â ñêàëàõ ìåðöàåò îãîíü,
ñòàðóþ ïåñíþ î äðóãå
òèõî èãðàåò ãàðìîíü.
Âåòåð òèõîíüêî êîëûøåò
Èíîãäà âîåííàÿ ïåñíÿ ÷àñòè÷íî ïåðåäåëàíà, à èçíà÷àëüíûé òåêñò íå èçâåñòåí:
Çàêóðè, äîðîãîé, çàêóðè
Ìîæåò, çàâòðà ñ âîñõîäîì çàðè
òû óéä¸øü ïî òàéãå îïÿòü
ïåðåâàëà òðîïó èñêàòü
Ïðåä òîáîé, äîðîãîé ïóòü äàë¸ê,
ìíîãî ñîïîê è òîïêèõ áîëîò,
íî ÿ çíàþ! òû âñ¸ ïðîéä¸øü
è, ÷òî èùåøü, âñåãäà íàéä¸øü.
Ó áåð¸ç ïîæåëòåëà ëèñòâà,
ïî óòðàì çàìåðçàåò âîäà
çíà÷èò, âðåìÿ ïðèøëî îïÿòü
â Ëåíèíãðàä íàì ñ òîáîé óåçæàòü.
À â èñõîäíîì âàðèàíòå ïåñíè áûëî:
òû óéä¸øü ïî òðîïå îïÿòü
â íî÷ü ãëóõóþ âðàãà èñêàòü.
Íà ïîëÿõ ïîëûõàëà âîéíà,
à òåáÿ âñïîìèíàëà Îíà,
íàïåâàÿ â ðîäíîì êðàþ
î ðàçâåä÷èêå ïåñíü ñâîþ.
Îñîáåííî ïîâåçëî òåì ïåñíÿì, êîòîðûå êîãäà-òî áûëè ñïåòû Áåðíåñîì èëè Óò¸ñîâûì. Íàèáîëåå èçâåñòíà:
×åðåç ðåêè, ãîðû è äîëèíû
ñêâîçü ïóðãó, îãîíü è ÷¸ðíûé äûì
ìû âåëè ìàøèíû, îáúåçæàÿ ìèíû,
ïî ïóòÿì-äîðîãàì ôðîíòîâûì.
Ýõ, ïóòü-äîðîæêà ôðîíòîâàÿ
Íî ÷àùå ìû ïåëè ìåíåå ëèõóþ, íî ïðîíçèòåëüíóþ:
Çàáóäåì ìû ãîäû ìèíóâøèõ áî¸â,
íàçâàíèÿ ïðîéäåííûõ ðåê è ëåñîâ,
îòáèòûå íàìè â áîÿõ ãîðîäà,
íî ìû íå çàáóäåì äðóçåé íèêîãäà.
Ïóñòü âðåìÿ ïðîõîäèò, ïóñòü ãîäû ëåòÿò
äðóçåé ôðîíòîâûõ íå çàáóäåò ñîëäàò!
Íåò íåò, íåò íåò íåò, íå çàáóäåò ñîëäàò
Ñóäüáà ðàçáðîñàëà ïî ñâåòó äðóçåé,
îíè íå ãóëÿëè íà ñâàäüáå ìîåé,
íî ïåðâûé íàëèòûé äî êðàÿ áîêàë
ÿ ïîäíÿë çà ñòàðûõ äðóçåé è ñêàçàë:
«Ïóñòü âðåìÿ ïðîõîäèò, ïóñòü ãîäû ëåòÿò
äðóçåé ôðîíòîâûõ íå çàáóäåò ñîëäàò
»
ß ïàìÿòü î äðóãå ñâî¸ì áåðåãó,
îí ïàë íà äàë¸êîì ÷óæîì áåðåãó,
îí íàøåé Ïîáåäû íå âèäåë çàðþ,
è ñûíó ÿ èìÿ åãî ïîäàðþ!
Ïóñòü âðåìÿ ïðîõîäèò
Íî åñëè íàñòàíåò òàêàÿ ïîðà,
è äûìîì è ãàðüþ çàïàõíóò âåòðà,
òî ñêîëüêî ïîëîæåíî â æèçíè íàì æèòü,
êàê â ãîäû áûëûå ìû áóäåì äðóæèòü.
Ïóñòü âðåìÿ ïðîõîäèò
https://www.proza.ru/2012/05/11/1932
Источник