Грубый корм или осеннее путешествие по иртышу

Биография

Мартынов Леонид Николаевич (1905-1980) – поэт, журналист, прозаик, публицист. Родился 9 (22) мая 1905. Детство и юность Мартынова прошли в Омске. Отец, Н. И. Мартынов, был инженером путей сообщения. Мать, М. Г. Збарская, привила сыну любовь к чтению и искусству. В отрочестве Мартынов читал много романтико-приключенческой литературы – А. Конан Дойль, Дж. Лондон, А. Грин; изучал географию и теологию, интересовался техникой и сибирским фольклором. Учился в Омской классической гимназии, но не окончил. В 1920 примкнул к группе омских футуристов – художников, артистов и поэтов. 

С 1921 начал печатать свои заметки в омской газете «Рабочий путь». К тому же времени относятся первые публикации его стихов в местных газетах. Позже они появились и на страницах журнала «Сибирские огни». Вскоре Мартынов отправился в Москву поступать во ВХУТЕМАС, где попал в круг близких ему по духу молодых художников русского авангарда, но из-за болезни и голода был вынужден вернуться домой. В Омске занимался самообразованием, много работал как журналист, активно участвовал в художественной жизни города. 

От редакции он ездил в командировки по Сибири, Казахстану и Средней Азии – писал о строительстве Турксиба и первых совхозов – гигантов, занимался поисками мамонтовых бивней между Обью и Иртышем, а также древних рукописных книг в Тобольске. Эти впечатления отразились в его первой книге – книге очерков «Грубый корм, или Осеннее путешествие по Иртышу» (1930). Журналистский опыт позже сказался и на тематике, и на поэтике Мартынова. В 1932 поэт был арестован по обвинению в контрреволюционной пропаганде. Ему приписали участие в мифической группе писателей – «сибирской бригаде». От гибели Мартынова спасла лишь случайность. В 1933 он был отправлен в административную ссылку в Вологду, где жил до 1935, сотрудничая в местных газетах. После ссылки Мартынов вернулся в Омск и написал ряд поэм на тему сибирской истории. 

В 1939 поэт издал книгу «Стихи и поэмы». Книга принесла ему известность среди читателей Сибири. В 1945 в Москве вышла вторая книга Мартынова «Лукоморье». Она стала центральной в его творчестве. В ней поэт пытался на основе преданий возродить миф о Сибири как о некогда существовавшем счастливом царстве. 

В конце 1940-х в связи с выходом книги «Эрцинский лес» Мартынов подвергся журнально-газетной травле. Поэта обвинили в аполитичности и перестали печатать. Новые книги Мартынова начали выходить только после смерти И. В. Сталина. С начала «оттепели» до 1980 было издано более 20 книг поэзии и прозы. 

Пик популярности Мартынова совпал с выходом в 1961 его сборника «Стихотворения». В это время в поэзии Мартынова меняется тематика: уменьшается доля историзма и появляются стихи к юбилейным датам. Всё больше привлекают поэта реалии научно-технической революции – транзисторы, реакторы и самолёты «Ту». Это стремление «шагать в ногу со временем» обернулось тем, что лирика Мартынова 1960-х – 1980-х значительно уступает по своему художественному достоинству творчеству 1930-х – 1950-х. Наиболее заметными из книг двух последних десятилетий стали сборники «Первородство» (1965), «Гиперболы» (1972), «Земная ноша» (1976), «Узы бурь» (1979) и посмертный сборник «Золотой запас» (1981). Кроме того, интерес представляют переводы Мартынова из А. Мицкевича, Л. Кохановского, Ш. Петефи, Э. Ади и других поэтов, а также книга его мемуарных новелл «Воздушные фрегаты» (1974).

Награды

Государственная премия СССР (1974) — за книгу стихов «Гиперболы» (1972)

Государственная премия РСФСР имени М. Горького (1966) — за книгу стихов «Первородство»

Три ордена Трудового Красного Знамени (1964, 1970, 1975)

«Серебряный Крест»(Орден труда с рубинами, 1949 г.), «Золотая Звезда» (1964 г.) и

«Серебряная Звезда» (1970 г.) (все — Венгрия)

Орден Кирилла и Мефодия I степени(Болгария) (1976)

Интересные факты из жизни поэта

1.11 лет Мартынов жил в Москве по адресу 11-я Сокольническая улица, дом номер 11, квартира номер 11,комната площадью 11 квадратных метров. Число одиннадцать поэт считал счастливым. И завещал в день смерти положить ему на грудь одиннадцать камней из своей коллекции.

2.В юности Мартынов, катаясь на лодке с другом на Иртыше, из озорства «срезал нос» глиссеру, на котором, как потом выяснилось, находился и наблюдал за происходящим сам адмирал Колчак. На причале друзей поджидали офицеры с глиссера. Однако Верховный правитель сказал им: «Пропустите господ гимназистов!», и инцидент был исчерпан.

3. В 1932 г «антисоветский ссыльный литератор» Мартынов писал ходатайство о переводе его вне Свкрая.Спустя год Москва разрешила: «Можно направить в Ср. Азию». Однако за прошедшее время кореннымобразом изменилась личная жизнь поэта, и он написал новое заявление с просьбой оставить его в Вологде.

4.Друзья Л. Мартынова, писатели, композиторы и художники:А.Сорокин, Г.Вяткин, Я.Озолин, В.Уфимцев, В.Шебалин, С.Марков, Н.Мамонтов, Б.Жезлов, Н.Калмыков,В.Итин, К.Коничев, Н.Тихонов, П. Л. Драверт, А.Калинченко, А.Гидаш и А.Кун, С.Кирсанов, И.Эренбург,Б.Слуцкий, Н.Чуковский, В.Утков.

5.В. Бутусов в первом альбоме «Наутилуса» использовал стихи венгерских поэтов в переводе Мартынова. “Я эту книжку купил в колхозе, потому что про существование венгерской поэзии на тот момент никто не знал. В курсе были только филологи и профессора.<…>Там действительно была такая зверская поэтика — символическая, беспощадная. И очень важно, что в переводе Леонида Мартынова” (В.Бутусов в мартовском номере журнала Rolling Stone)

6. Юрий Визбор высоко ценил поэмы Л. Мартынова, особенно «Тобольского летописца», и за день до смерти,в больнице, читал эту поэму вслух.

7.Б. Слуцкий написал стихотворение «О Л. Н. Мартынове», которое имело подзаголовок «Статья»

Мартынов знает какая погода

Сегодня в любом уголке земли:

Там, где дождя не дождутся по году,

Там, где моря на моря натекли.

Идёт Мартынов мрачнее тучи.

— ?

— Над всем Поволжьем — ни тучи,

Или: — В Мехико-сити мороз,

Опять бродяга в парке замерз.

Подумаешь, что бродяга Гекубе?

Небо над нами все голубей.

Рядом с нами бодро воркует

Россыпь общественных голубей.

Мартынов выщурит синие, честные,

Сверхреальные свои глаза

И шепчет немногие ему известные

Мексиканские словеса.

Тонко, но крепко, как ниткой суровой,

Он связан с этой зимой суровой,

С тучей, что на Поволжье плывёт,

Со всем, что на этой земле живёт.

Память о поэте

Памятник Л.Мартынову вдоме-музее Ш.Петёфи (г.Кишкёрёш, Венгрия).Скульптор Т.Сабо

Мемориальный камень Л.Мартынову. Фото 2010 года

В 1985 г. в доме-музее Ш. Петёфи в Кишкёрёшё (Венгрия) был открыт «парк» из скульптурных портретовкрупнейших поэтов разных стран, переводивших Петёфи. 26 июля 1985 г. были установлены первые трипамятника: поэтам Джузеппе Касони (Италия), Л. Мартынову и Ивану Вазову (Болгария). Памятник Л. Мартынову выполнил скульптор Тамаш Сабо (Tamás Szabó). В настоящее время в «парке» увековечены14 переводчиков поэзии Петёфи. Эта венгерская скульптура остаётся единственным в мире памятником Л.Мартынову.

В 1995 году именем поэта назван бульвар в Омске. Поэт на этой улице не жил, но жил недалеко отсюда, наул. Красных Зорь, д. 30 (бывший Никольский проспект). В начале бульвара в 2001 году был заложенпамятный камень (трехтонный базальтовый камень) со словами на гранитной доске:«Капитану воздушныхфрегатов Леониду Мартынову от омичей». Сегодня на бульваре Мартынова есть целая аллеял итераторов: установлены памятные знаки-камни литераторам, чьи судьбы связаны с Омском, в том числе современникам поэта: П. Васильеву, П. Драверту, Г. Вяткину, А. Сорокину и другим.

Имя поэта присвоено одной из муниципальных библиотек Омска.

В Омске, как правило — в мае, проходят «Мартыновские чтения». Всего они были четырежды:в мае 1983,1985, 1995 и 2005 годов. В 2005 г. они проходили в рамках юбилейных мероприятий, посвящённых 100-летию Мартынова. Исследователи сетуют, что литературное наследие Мартынова обширно,что ещё не всё напечатано, и многое затерялось в старых отечественных изданиях.

«Жилой дом А. П. Вальса» с мемориальной доской,напоминающей,что «здесь жилпоэт Л.Мартынов»(ул. Красных Зорь, 30),

Омск

Стихи

  Народ-победитель

Возвращались солдаты с войны.

По железным дорогам страны

День и ночь поезда их везли.

Гимнастерки их были в пыли

И от пота еще солоны

В эти дни бесконечной весны.

Возвращались солдаты с войны.

И прошли по Москве, точно сны,—

Были жарки они и хмельны,

Были парки цветами полны.

В Зоопарке трубили слоны,—

Возвращались солдаты с войны!

Возвращались домой старики

И совсем молодые отцы —

Москвичи, ленинградцы, донцы…

Возвращались сибиряки!

Возвращались сибиряки —

И охотники, и рыбаки,

И водители сложных машин,

И властители мирных долин,—

Возвращался народ-исполин…

1945

***

Выдвинутые подбородки

Выдвинутые подбородки,

Суковатые кулаки…

Это было в рабочей слободке

Над гранитным бортом реки.

Сцапали фараона:

— А ну-ка сюда волоки!

— Нынче не время оно

Над гранитным бортом реки!

И разговор короткий

— Слова не говоря…

Это было в рабочей слободке

В пламени Октября, 

Там, где туман, витая,

Плыл над волной роки,

Старых архангелов стаю

Пряча на чердаки.

1920

***

 Эрцинский лес

Я не таил от вас

Месторожденья руд.

Пусть ваш ласкает глаз

Рубин, и изумруд,

И матовый топаз,

И золотой янтарь.

Я звал вас много раз

Сюда —

Недавно,

Встарь.

Я говорил, что дик

Мой отдаленный край.

Я говорил: «Язык Деревьев изучай!»

Я звал вас много раз Сюда,

В Эрцинский лес, Чьи корни до сердец,

Вершины до небес!

Я звал вас много раз

И на степной простор.

Где никогда не гас

Пастушеский костер.

Я звал вас в пыльный рай

Необозримых стад.

Делить все, чем богат,

Я был бы с вами рад. 

Но посылали вы

Сюда лишь только тех,

Кто с ног до головы

Укутан в темный грех.

Ведь, правда, было так?

Труби, норд-ост, могуч,

Что райских птиц косяк

Летит меж снежных туч.

Косяк безгрешных душ

Ему наперерез.

Пути, зима, завьюжь!

В снегах Эрцинский лес.

В снегах Эрцинский лес,

В снегах Эрцинский лес,

Чьи корни до сердец,

Вершины до небес!

 ***

Лукоморье

Кто ответит — где она:

Затопило ее море,

Под землей погребена,

Ураганом сметена?

Кто ответит — где она,

Легендарная страна

Старых сказок —

Лукоморье?

Это я отвечу вам:

Существует Лукоморье!

Побывал мой пращур там,

Где лукой заходят в море

Горы хладные.

У скал Лукоморье он искал —

Волшебную эту местность,

Страну великих сокровищ,

Где безмерна людская честность,

Но немало див и чудовищ.

Здравствуй, северная Русь!

Ты, Югра-соседка, здравствуй!

Сказка, здесь над былью властвуй!

Различить вас не берусь.

Ветер северный, могуч, гонит тучи снеговые,—

У них выи меховые.

Белки валятся живые,

Соболя летят седые из косматых этих туч

Прямо в тундру, за Урал.

Там мой пращур их и брал.

Мол, к нашим дырявым овчинам

Пришьем драгоценны заплатки

И сбудем заморским купчинам

Мы красного меха в достатке.

Что мой пращур?

Голытьба!

Он в лохмотьях шел тайгою.

Но свела его судьба с мудрой бабою-ягою,

То есть с женщиной в яге — в теплой северной одежде…

Я о встрече той в тайге вспоминаю и в надежде,

Что этнографы прочтут и обдумать им придется

Все изложенное тут. Шуба женская зовется

Там, на севере, ягой.

Знай, этнограф дорогой!

Баба-яга сердита. —

Ну,— говорит,— погоди ты!

Зря,— говорит,— не броди ты!

Женю я тебя на внучке,

Возьмет в золотые ручки.

Верно, пращур?

Было так?

Золотым копьем блистая,

Поджидала вас, бродяг, дева-идол золотая.

Сторожила берега Мангазеи и Обдорья,

Неприступна и строга, охраняла Лукоморье.

Злата шкура на плечах, Золотой огонь в очах,—

Грейся, пращур, в тех лучах!

— Ах, гостеприимна,

В чуме вот только дымно!

В губы не целовала,

Мерзлую рыбу давала,

О чем она толковала?

— Пусть бьются князья с князьями —

Народы будут друзьями.

Ты остался, пращур, там?

Венчан снежными венцами?

Ложе устлано песцами?

Нет!

К волшебным воротам

За тобою по пятам

Шел Куракин со стрельцами,

Со стрельцами да с писцами за тобою по пятам.

Шли не с чистыми сердцами к Лукоморским воротам.

И закрылись ворота, и в туман укрылись горы,

Схоронилася в Обдоры дева-идол золота.

И волны гремели на взморье,

И ветры над камнем шумели:

Исчезло, ушло Лукоморье,—

Хранить вы его не сумели!

Лукоморье!

Где оно?

Не участвую я в споре

Тех ученых, что давно потеряли Лукоморье

На страницах старых книг, в незаписанном фольклоре.

Знаю я: Где север дик,

Где сполоха ал язык,—

Там и будет Лукоморье!

Там, у дальних берегов, где гремят морские воды,

Где восстали из снегов возрожденные народы,—

Лукоморье там мое!

Там стоит она, богата,

Опираясь на копье, а быть может, на ружье,

Молодая дева Злата.

Я не знаю, кто она —

Инженер или пастушка,

Но далекая избушка, что за елками видна,

Снова сказками полна.

Здравствуй, дивная страна!

1945

***

 Томленье

Томленье…

Оленье томленье по лани на чистой поляне;

Томленье деревьев, едва ли хотящих пойти на поленья;

Томленье звезды, отраженной в пруду,

В стоячую воду отдавшей космический хвостик пыланья;

Томленье монашки, уставшей ходить на моления против желанья,

Томленье быков, не хотящих идти на закланье;

Томленье рук, испытавших мученье оков;

Томленье бездейственных мускулов, годных к труду;

Томленье плода: я созрел, перезрел, упаду!

И я, утомлен от чужого томленья, иду,

От яда чужого томленья ищу исцеленья.

Найду!

И атом томленья я все же предам расщепленью,

С чужим величайшим томленьем я счеты сведу навсегда.

Останется только мое,

Но уж это не ваша беда!

1951

 ***

Автомашины,

Мчась к воротам Красным,

Чуть замедляют бег для разворота,

Полны воспоминанием неясным,

Что тут стояли Красные ворота.

Троллейбус,

Пререкаясь с проводами,

Идет путем как будто вовсе новым,

И как раскаты грома над садами,

Несется дальний рокот по Садовым.

И вот тогда

С обрыва тротуара

При разноцветном знаке светофора

Возвышенность всего земного шара

Внезапно открывается для взора.

И светлая

Высотная громада

Всплывает над возвышенностью этой

Воздушным камнем белого фасада,

Как над чертою горизонта где-то.

Земного шара

Выпуклость тугая

Вздымается в упругости гудрона.

Машины, это место огибая,

Из полумрака смотрят удивленно.

А город

Щурит искристые очи,

Не удивляясь и прекрасно зная,

Что с Красной площади еще гораздо четче

Она

Видна –

Возвышенность земная!

1951

 ***

Весна

Весна / Стояла затяжная: 

По снежной глади ― неподвижной

Всё тот же след тянулся лыжный, 

Когда исчезнет, сам не зная. 

Туманной этою весною, 

Казалось, / Не дождешься зною: 

Всё было холодно и голо, 

И по затонам пароходы, 

Не ожидая ледохода. 

Уже просили ледокола

Помочь им, носом в льдинах роясь. 

Весна / Ждала, / В туманах кроясь. 

Она была в лесах по пояс, 

Как недостроенное зданье… 

Но, / Нагоняя опозданье, 

Вдруг понеслась, как скорый поезд. 

Листва / Деревья покрывала

Поспешно со всего размаха, 

Чтоб вещая кукушка-птаха

На голый лес не куковала. 

Апрель и май / В одно сплетались

На циклопической арене, 

И яблони, как кони в пене, 

Встав на дыбы, так и остались, 

Но тоже на одно мгновенье. 

Мгновенье полного расцвета. 

И сразу / Наступило / Лето! 

1959

Фото

Родители поэта — Николай Иванович Мартынов и Мария Григорьевна Мартынова (урождённая Збарская). Начало 1900-х годов.Источник: Сын Гипербореи: Книга о поэте. Омск: Инкомбанк, 1997

Л.Мартынов (слева) с братом Николаем. 1906 годИсточник: Воспоминания о Леониде Мартынове. Сборник. / Составители Г. А. Сухова-Мартынова и В. Г. Утков. М.: Советский писатель, 1989.

Фотография 1925 года, ОмскИсточник: Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1986

Пётр Драверт, Антон Сорокин, Георгий Вяткин, стоят: Евлампий Минин, Николай Мартынов, Леонид Мартынов. 1925 г., Омск

Л.Мартынов и Л.Уфимцева на Иртыше. 1928 год. Фото А.Н. ЛибероваИсточник: Поварцов С. Над рекой Тишиной. Омск: Омское книжное издательство, 1988.

Конец 1920-х годов.Литературный музей им. Ф.М. Достоевского (Омск).Источник: Поварцов С. Над рекой Тишиной. Омск, 1988.

Л. Мартынов на Лубянке. Фотография из личного дела. Москва, 20 марта 1932 г.Источник: Сын Гипербореи: Книга о поэте. Омск: Инкомбанк, 1997.

Нина Анатольевна Мартынова, жена и муза поэта.Источник: Поварцов С. Над рекой Тишиной. Омск: Омское книжное издательство, 1988.

Л. Мартынов. Москва, 1963 г. Фото В. УтковаЛицензия Creative Commons Attribution ShareAlike 3.0

Фотографии 1966—1967 гг.Источник: книга Сын Гипербореи.

И. Эренбург, Б. Слуцкий с женой Татьяной, Л. Мартынов.Фото около 1962—1966 годов.Источник: Эренбург И. Портреты русских поэтов. М., 2002

Дом в Омске (ул. Красных зорь, 30), в котором долгое время жил Л.Н. Мартынов. Современный вид

Бульвар Мартынова в Омске. Этот бульвар носит имя Л.Н. Мартынова с 1995 года, со времени празднования 90-летнего юбилея со дня рождения поэта.

В августе 2001 года, во время празднования 285-ой годовщины Омска, был торжественно открыт мемориальный камень Л.Н. Мартынову, давая начало аллее литераторов.

Глыба сурового серого цвета, почти не обработанная, сохранившая естественную красоту. Она как нельзя лучше соответствует характеру мартыновского творчества, такого же естественного, не вписывающегося ни в какие классические рамки

Лев Аннинский в мемориальном кабинете Мартынова (Москва). 

Река Тишина

Омск — “плоский, купающийся в соленой пыли гигантский блин-город”

Никольский казачий собор. Здесь хранилось знамя Ермака.”Первым священником, с которым я столкнулся и соприкоснулся, был отец Леонид Покровский, крестивший меня в Казачьем соборе под знаменем Ермака…” (Л. Мартынов. Теорема бытия // Воздушные фрегаты

Москва. В этом доме поэт жил в 1946—1957 гг (дом не сохранился). Фото около 1946—1960 гг.11 лет поэт прожил по адресу ул.11-я Сокольническая, д. 11, кв. 11, площадь комнаты 11 кв.м. Ныне это ул. 4-я Сокольническая.

«Метрическая книга записей актов гражданского состояния градо-Омской Николаевской казачьей церкви» за 1905 год

Видео

Юное поколение моих земляков читает стихи Леонида Мартынова

и известные люди

https://vk.com/leonid_martynov

https://libverse.ru/martunov/list.html

https://allforchildren.ru/poetry/author269-martynov.php

https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/153588

https://www.rollingstone.ru/music/interview/21605.html