Волны плещут о берег скалистый за кормой свет луны серебристый
добавлена 17 сентября 2020 в 10:22
Уважаемые участники !!!Обращаю ваше внимание! У нас в группе запрещена реклама!Любая!!! Нарушители будут предупреждены,а в последующем удалены!
добавлена 29 мая 2020 в 14:13
★ Кто в Гремихе лет оставил много,
Навсегда запомнил об одном –
Это не за пазухой у бога,
Это в месте несколько ином
Мы отсюда удерем, нет спора,
В зазывной простор Большой земли,
Только, знаю, станем очень скоро
Вновь с тоской глядеть на корабли.
Вспоминать опять маршрут знакомый
Списки на стене билетных касс
И уже привычное: «Мы дома!»
На причале Иоканьгском у нас
Будет сладко и немножко больно
От того, что это не вернуть –
Нет сюда дороги добровольной,
Неисповедим отсюда путь.
За окном Бол
добавлена 16 февраля 2020 в 10:16
С праздником вас, сильные и храбрые защитники!
Низкий поклон за то,что ценой собственной жизни вы защищаете нас и свою родную землю!
Мы сильные, мы бравые,
У нас торпеды ржавые,
Не трогай нас, и дольше проживёшь!
Запущены реакторы
И вопреки всем факторам
Подлодка режет океан как нож….
добавлена 6 января 2020 в 08:58
…Пусть сегодня Без причин особых
Тихо в двери Счастье постучится,
В обстановке Радостной и доброй
Что – нибудь чудесное Случится!..
С Наступающим Светлым праздником Рождества вас дорогие Гремиханцы! Счастья вашему дому!
добавлена 6 сентября 2019 в 07:43
Не надо бояться густого тумана,
Не надо бояться пустого кармана.
Не надо бояться ни горных потоков,
ни топей болотных, ни грязных подонков!
Не надо бояться тяжёлой задачи,
а надо бояться дешёвой удачи.
Не надо бояться быть честным и битым,
а надо бояться быть лживым и сытым!
Умейте всем страхам в лицо рассмеяться, –
лишь собственной трусости надо бояться!
Евгений Евтушенко
Милые заморские соседи,
Сытые, вальяжные, как боги,
Не будите русского медведя.
Пусть он мирно спит в своей берлоге.
Не мешайте царствовать и править,
Есть и пить, покуда сердце бьётся.
Вы себе не можете представить,
Чем для вас всё это обернётся!
Вы уже не раз его пинали,
Унижали, посыпали пылью,
На берёзе русской распинали,
Жгли огнём и в омуте топили.
И когда уверенность в победе
Доводила вас до сладкой дрожи,
Рык утробный русского медведя
Раздавался вдруг у вас в прихожей.
Что ж вам, бра
КРЕЩЕНИЕ
В затуманенных высях
Так бессильны слова,
Кто-то щедро развесил
По ветвям кружева.
В этом святочном чуде
Есть божественный свет
Родниковых прелюдий
Припорошенный след.
Очищаются души
Под знаменьем креста,
Будь ты нем и послушен
В день крещенья Христа.
Виталий Сивяков
Спаси, когда оступимся…
Прости, когда покаемся…
С Праздником, с К р е щ е н и е м…
——————————-
добавлена 18 января в 18:41
Здравствуйте. Кто служил Северный флот спасательный Владимир трефолев год службы 1985 1987 г Мурманск. Пожалуйста отзовитесь. Хотим найти сослуживца Сергей Попов. Ленинградская область. Если есть какая либо информация. Напишите.
добавлена 18 января в 18:19
Красота в глазах смотрящего…
добавлена 18 января в 17:30
добавлена 16 января в 21:28
★ Море не выбирают,
В море бросаются с кручи
Или идут часами вглубь …,
Разорвав горизонт.
Море не выбирают.
Даже на крайний случай
Не оставляют, чтобы
Меньшее выбрать из зол.
Море не выбирают,
Затягиваясь «Прибоем»,
Устав голубые кольца
Мечтательно созерцать.
Грозным дыханьем жизни,
Ненавистью и любовью,
Приливом предсмертной муки
Входит оно в сердца.
Две трети Земли – стихия.
И вся Россия – наш берег.
И долго видений смутных
Ладонью не отогнать.
Я
добавлена 16 января в 21:19
Северное сияние в окрестностях Мурманска
Фото: Дмитрий Горнаев
добавлена 16 января в 21:14
Красота Заполярья
Автор фото – Любовь Трифонова
добавлена 16 января в 20:31
КАК НАМ СЕБЯ НЕ ПОТЕРЯТЬ.
Мы все давно в благоустроенных квартирах
Закрылись словно в крепкой скорлупе.
Тому виной совсем не пандемия,
А только наше отношение к себе…
Мы потерялись в тайнах инстограмма,
Привыкли с целым миром в соцсетЯх дружить,
И виртуальные безликие программы
Все жестче сдавливают скомканную жизнь.
Нас фейки крутят, путают в придуманном обмане
Все ставят с ног на голову, пытаясь сбить с пути
А нам все кажется – мобильный телефон в кармане
Заряжен – значит, все нормаль
Источник
Максим Горький
Море — огромное, лениво вздыхающее у берега, — уснуло и неподвижно в дали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось там с синим южным небом и крепко спит, отражая в себе прозрачную ткань перистых облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров звезд. Кажется, что небо всё ниже наклоняется над морем, желая понять то, о чем шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег.
Горы, поросшие деревьями, уродливо изогнутыми норд-остом, резкими взмахами подняли свои вершины в синюю пустыню над ними, суровые контуры их округлились, одетые теплой и ласковой мглой южной ночи.
Горы важно задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упали черные тени и одевают их, как бы желая остановить единственное движение, заглушить немолчный плеск воды и вздохи пены — все звуки, которые нарушают тайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром сияния луны, еще скрытой за горными вершинами.
— А-ала-ах-а-акбар!.. — тихо вздыхает Надыр-Рагим-оглы, старый крымский чабан, высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.
Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной горы, одетого тенью, поросшего мхом, — у камня печального, хмурого. На тот бок его, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и обвешанный ими камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске, отделяющей море от гор. Пламя нашего костра освещает его со стороны, обращенной к горе, оно вздрагивает, и по старому камню, изрезанному частой сетью глубоких трещин, бегают тени.
Мы с Рагимом варим уху из только что наловленной рыбы и оба находимся в том настроении, когда всё кажется призрачным, одухотворенным, позволяющим проникать в себя, когда на сердце так чисто, легко и нет иных желаний, кроме желания думать.
А море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просят пустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится более повышенная и шаловливая нота — это одна из волн, посмелее, подползла ближе к нам.
Рагим лежит грудью на песке, головой к морю, и вдумчиво смотрит в мутную даль, опершись локтями и положив голову на ладони. Мохнатая баранья шапка съехала ему на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб, весь в мелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я его, точно он говорит с морем:
— Верный богу человек идет в рай. А который не служит богу и пророку? Может, он — вот в этой пене… И те серебряные пятна на воде, может, он же… кто знает?
Темное, могуче размахнувшееся море светлеет, местами на нем появляются небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор и теперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее ей навстречу, на берег и камень, у которого мы лежим.
— Рагим!.. Расскажи сказку… — прошу я старика.
— Зачем? — спрашивает Рагим, не оборачиваясь ко мне.
— Так! Я люблю твои сказки.
— Я тебе всё уж рассказал… Больше не знаю… — Это он хочет, чтобы я попросил его. Я прошу.
— Хочешь, я расскажу тебе песню? — соглашается Рагим.
Я хочу слышать старую песню, и унылым речитативом, стараясь сохранить своеобразную мелодию песни, он рассказывает.
I
«Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.
«Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень…
«А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями…
«Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.
«Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях…
«С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твердый камень…
«Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты…
«Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи:
«— Что, умираешь?
«— Да, умираю! — ответил Сокол, вздохнув глубоко. — Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо… Ты не увидишь его так близко!.. Ох ты, бедняга!
«— Ну что же — небо? — пустое место… Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно… тепло и сыро!
«Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
«И так подумал: „Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всё прахом будет…“
«Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами.
«Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью.
«И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:
«— О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я… к ранам груди и… захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..
«А Уж подумал: „Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..“
«И предложил он свободной птице: „А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии“.
«И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня.
«И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и — вниз скатился.
«И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья…
«Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.
«А волны моря с печальным ревом о камень бились… И трупа птицы не видно было в морском пространстве…
II
«В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
«И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
«— А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать всё это, взлетевши в небо хоть ненадолго.
«Сказал и — сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
«Рожденный ползать — летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся…
«— Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она — в паденье!.. Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам всё знаю! Я — видел небо… Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье — землей живу я.
«И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
«Блестело море, всё в ярком свете, и грозно волны о берег бились.
«В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни:
„Безумству храбрых поем мы славу!
„Безумство храбрых — вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
„Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
„Безумству храбрых поем мы песню!..“»
…Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я молчу, глядя в даль моря. На воде всё больше серебряных пятен от лунных лучей… Наш котелок тихо закипает.
Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползет к голове Рагима.
— Куда идешь?.. Пшла! — машет на нее Рагим рукой, и она покорно скатывается обратно в море.
Мне нимало не смешна и не страшна выходка Рагима, одухотворяющего волны. Всё кругом смотрит странно живо, мягко, ласково. Море так внушительно спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы, еще не остывшие от дневного зноя, скрыто много мощной, сдержанной силы. По темно-синему небу золотым узором звезд написано нечто торжественное, чарующее душу, смущающее ум сладким ожиданием какого-то откровения.
Всё дремлет, но дремлет напряженно чутко, и кажется, что вот в следующую секунду всё встрепенется и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков. Эти звуки расскажут про тайны мира, разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут с собой душу высоко в темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд тоже зазвучат дивной музыкой откровения…
Источник
Литературный журнал “Ритмы вселенной”
Владимир Маяковский фигура в русской литературе неоднозначная. Его либо любят, либо ненавидят. Основой ненависти обычно служит поздняя лирика поэта, где он воспевал советскую власть и пропагандировал социализм. Но со стороны обывателя, не жившего в ту эпоху и потока времени, который бесследно унёс многие свидетельства того времени, рассуждать легко.
Маяковский мог бы не принять советскую власть и эмигрировать, как это сделали многие его коллеги, но он остался в России до конца. Конец поэта печальный, но он оставался верен своим принципам, хотя в последние годы даже у него проскальзывают нотки недовольства положением вещей.
То, что начнет твориться в советской России после 30-х годов, поэт уже не увидит.
Стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» было написано в 1918 году. Это время, когда ещё молодой Маяковский с восторгом принимает происходящие в стране перемены и без капли сожаления прощается со своей богемной жизнью, которую вёл ещё несколько лет назад.
Кобыла по имени “Барокко”. Фото 1910 года.
Большой поэт отличается от малого не умением хорошо рифмовать или мастерски находить метафоры, и уж точно не количеством публикаций в газетах и журналах. Большой поэт всегда берётся за сложные темы, которые раскрывает в своей поэзии – это даётся далеко не каждому, кто умеет писать стихи. Большой поэт видит не просто голод, разруху, когда люди видят голод и разруху. Он видит не роскошь и сытую жизнь, когда люди видят роскошь и сытую жизнь – подмечает те детали, мимо которых простой обыватель пройдёт мимо и не заметит ничего.
А Маяковский всю жизнь презирал мещанство и угодничество и очень хорошо подмечал тонкости своего времени.
О самой поэзии он выскажется так:
Поэзия — вся! — езда в незнаемое.
Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
В стихотворении (оно будет ниже) поэт напрямую обращается к животному. Но это обращение служит неким метафорическим мостом, который должен только усилить накал, происходящий в стихе и показать обычному обывателю всю нелепость и жестокость ситуации. Случаи жестокого обращения с лошадьми были часты в это время. Животных мучали до последнего, пока те действительно не падали замертво прямо на дорогах и площадях. И никто этого не пресекал. Это считалось нормой.
Животное же не человек…
Извозчики времён Маяковского.
Предлагаем вашему вниманию стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», за которое по праву можно дать премию мира. Кстати, нобелевку в 2020 году получила американская поэтесса Луиза Глик. Аведь многие тексты Маяковского не хуже, и они то как раз о борьбе – борьбе за свободу и за равное существование на нашей планете.
Маяковский вдохновил множество хороших людей – именно поэтому его помнят и любят до сих пор.
Будь ты хоть человек, а хоть лошадка, которая отдаёт всю себя ради общей цели. Пусть поэт и обращается к лошади, но главную свою мысль он хочет довести до людей, которые стали слишком чёрствыми и жестокими.
Миру мир!
Хорошее отношение к лошадям
Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…
Улица опрокинулась,
течет по-своему…
Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…
И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
И стоило жить, и работать стоило!
Лайк и подписка – лучшая награда для канала.
Источник
Море – огромное, лениво вздыхающее у берега,- уснуло и неподвижно в
дали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось
там с синим южным небом и крепко спит, отражая в себе прозрачную ткань
перистых облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров
звезд. Кажется, что небо все ниже наклоняется над морем, желая понять
то, о чем шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег.
Горы, поросшие деревьями, уродливо изогнутыми норд-остом, резкими
взмахами подняли свои вершины в синюю пустыню над ними, суровые контуры
их округлились, одетые теплой и ласковой мглой южной ночи.
Горы важно-задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упали
черные тени и одевают их, как бы желая остановить единственное движение,
заглушить немолчный плеск воды и вздохи пены,- все звуки, которые
нарушают тайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром сияния
луны, еще скрытой за горными вершинами.
– А-ала-ах-а-акбар!..- тихо вздыхает Надыр-Рагим-Оглы, старый крымский
чабан; высокий, седой, сожженный южным солнцем, сухой и мудрый старик.
Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной
горы, одетого тенью, поросшего мхом,- у камня печального, хмурого. На
тот бок его, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и
обвешанный ими камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске,
отделяющей море от гор. Пламя нашего костра освещает его со стороны,
обращенной к горе, оно вздрагивает, и по старому камню, изрезанному
частой сетью глубоких трещин, бегают тени.
Мы с Рагимом варим уху из только что наловленной рыбы и оба находимся в
том настроении, когда все кажется прiзрачным, одухотворенным,
позволяющим проникать в себя, когда на сердце так чисто, легко и нет
иных желаний, кроме желания думать.
А море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просят
пустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится
более повышенная и шаловливая нота – это одна из волн, посмелее,
подползла ближе к нам.
Рагим лежит грудью на песке, головой к морю, и вдумчиво смотрит в мутную
даль, опершись локтями и положив голову на ладони. Мохнатая баранья
шапка съехала ему на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб,
весь в мелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я
его, точно он говорит с морем:
– Верный богу человек идет в рай. А который не служит богу и пророку?
Может, он – вот в этой пене… И те серебряные пятна на воде, может, он
же… кто знает?
Темное, могуче размахнувшееся море светлеет, местами на нем появляются
небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор
и теперь задумчиво льет свой свет на море, тихо вздыхающее ей
навстречу, на берег и камень, у которого мы лежим.
– Рагим!.. Расскажи сказку…- прошу я старика.
– Зачем?- спрашивает Рагим, не оборачиваясь ко мне.
– Так! Я люблю твои сказки.
– Я тебе всё уж рассказал… Больше не знаю…
Это он хочет, чтобы я попросил его. Я прошу.
– Хочешь, я расскажу тебе песню?- соглашается Рагим.
Я хочу слышать старую песню, и унылым речитативом, стараясь сохранить своеобразную мелодию песни, он рассказывает.
I
“Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море.
“Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень…
“А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями…
“Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя.
“Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях…
“С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твердый камень…
“Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты…
“Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи:
“- Что, умираешь?
“- Да, умираю!- ответил Сокол, вздохнув глубоко.- Я славно пожил!.. Я
знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо… Ты не увидишь его так
близко!.. Эх ты, бедняга!
“- Ну что же – небо?- пустое место… Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно… тепло и сыро!
“Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни.
“И так подумал: “летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, все прахом будет…”
“Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами…
“Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью.
“И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:
“- О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я… к ранам
груди и… захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!..
“А Уж подумал: “Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..”
“И предложил он свободной птице: “А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся.
“Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии”.
“И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня.
“И подошел он, расправив крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и – вниз скатился.
“И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья…
“Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море.
“А волны моря с печальным ревом о камень бились… И трупа птицы не видно было в морском пространстве…
II
“В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
“И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
“- А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачем
такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что
им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть
ненадолго.
“Сказал и – сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
“Рожденный ползать – летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся…
“- Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она – в паденье!.. Смешные
птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут
жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там
пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем,
чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою
негодность для дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж
больше меня их речи! Я сам все знаю! Я – видел небо… Взлетел в него я,
его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я
верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду.
И их призывам я не поверю. Земли творенье – землей живу я.
“И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
“Блестело море, все в ярком свете, и грозно волны о берег бились.
“В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни:
“Безумству храбрых поем мы славу!
“Безумство храбрых – вот мудрость жизни! О, смелый Сокол! В бою с
врагами истек ты кровью… Но будет время – и капли крови твоей горячей,
как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут
безумной жаждой свободы, света!
“Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
“Безумству храбрых поем мы песню!..”
_______________________________
…Молчит опаловая даль моря, певуче плещут волны на песок, и я молчу,
глядя в даль моря. На воде все больше серебряных пятен от лунных
лучей… Наш котелок тихо закипает.
Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползет к голове Рагима.
– Куда идешь?.. Пшла!- машет на нее Рагим рукой, и она покорно скатывается обратно в море.
Мне нимало не смешна и не страшна выходка Рагима, одухотворяющего волны.
Все кругом смотрит странно – живо, мягко, ласково. Море так внушительно
спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы, еще не
остывшие от дневного зноя, скрыто много мощной, сдержанной силы. По
темно-синему небу золотым узором звезд написано нечто торжественное,
чарующее душу, смущающее ум сладким ожиданием какого-то откровения.
Все дремлет, но дремлет напряженно чутко, и кажется, что вот в следующую
секунду все встрепенется и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо
сладких звуков. Эти звуки расскажут про тайны мира, разъяснят их уму, а
потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут с собой душу высоко в
темно-синюю бездну, откуда навстречу ей трепетные узоры звезд тоже
зазвучат дивной музыкой откровения…
Источник